Но время…
Время!!!
Слишком много драгоценного времени уже потеряно! И слишком долго они ждали ее. Он покосился на стоящих рядом спутников, что как стражи охраняли свою реликвию — таинственный сверток, и в гнетущей тишине, и в молчаливом вопросе её взгляда он видел настойчивое: «Что дальше?».
Видел — она уже где-то на половине пути и, возможно, она уже рядом с ним и сердце её, возможно, готово понять и всё принять.
«А вдруг, нет? Вдруг её душа не справится, вдруг сердце-то примет, а разум? Разум сегодняшнего человека не примет! Что тогда? Ее душа будет потеряна навсегда! Тогда борьба и жизни всех тех, кто хранил многие тысячелетия тайны Богов — напрасны?!»
Он зажмурился и тряхнул головой, убирая эти мерзкие, назойливые мысли…
Он не мог допустить столь страшного развития событий, если эта маленькая русская девочка вдруг окажется слабой и не сможет понять и принять Знания.
«Она должна понять!»
И набрав в легкие больше воздуха, как перед прыжком со скалы, собрав всю волю в кулак, убрав в глубины сердца нерешительность и сомнения, подошел к ней ближе, взял маленькие, холодные ручки в свои большие и теплые ладони. (Настю затрясло, как от прикосновения к оголенному проводу.) И выпалил:
— Ты… — Посвященная! Посвященная в истинные сокровища — в знания Богов! Атланты посвящали в свои тайны лишь избранных!
Настя молчала… Она уже ничего не чувствовала — она на грани… Всё в ней трепетало, и вся она, как в осколках невидимого стекла. Душу раздирала неведомая до сих пор «неизвестность».
И как снежный ком — с каждой секундой все больше…
Или… нет…, нет…
Клубок тысячелетий сплетенных в одну нить, только что был у неё в руках…
…Она лишь ухватила конец нити, и «клубок времени» полетел с отвесной скалы, вниз, разматываясь и увлекая её в бездну прошлого…
И она падает…
падает…
падает в бездну…
Внезапно настойчивый голос араба останавливает ее где-то на пороге вечности…
II
Комната, люди, что стояли у стен как стражи.
Ее тело, словно, облито кислотой.
Неизвестность обжигает.
Страшная, непонятная Неизвестность.
И за всем этим ужасом, за цепью непонятных событий — Она!
Вопрос: «почему?» уже не возникал.
«Почему?» и «Как?» — уж слишком простые вопросы.
А то, что произошло — было глобальным, Вселенским. И она это знала!
Раньше она бы сказала: «Я что-то чувствую, но не могу понять, не могу открыть дверь», а сейчас она знала! Вот они: открытые двери — иди, постигай!
Настоящее сокровище — сокровище Познания!
Постигай!
Но почему-то её охватил ужас, сможет ли она познать всё, к чему позволено прикоснуться, и куда разрешено войти?
Знала, — мир ушедших и будущих народов, свет галактик и таинственных знаний, — всё сейчас перед ней и ей позволено постигать.
Но… парадокс!
Она знает это все!
Она уже знает!
Вторая «она» это всё знала! И знала всегда! Просто араб, как «сверхпроводник по неведомым мирам», лишь взяв её за руку, помог приоткрыть занавес, который скрывал от неё столько долгих лет её саму. Араб лишь подсказал ей путь, помог перешагнуть бездну погрузившихся в небытие лет…
Войти?
Войти!
Но Настя медлит.
Она первая — та совсем ещё юная душа — от всего этого откровения сжалась, забилась в уголок сознания и напуганная тем, что открылось ей, ужаснулась. И не только душа ужаснулся, содрогнулось тело — Настя дрожала от страха, страха перед разверзшимися вратами познания.
Вот оно, входи! Но нет, ее человеческое сегодняшнее «я» борется и сопротивляется, отказывается понимать, и противится познавать, отказывается идти дальше — всё ее существо стремится вновь в тупик, именно в ту серую субстанцию человеческой оболочки, которая постоянно, вслепую с вытянутыми руками бродит в потемках мироздания!
Все, что раньше казалось мимолетным и проходило по жизни едва уловимой пунктирной линией, и было всего лишь её интересом, пристрастием — теперь, вдруг, отчетливо проявившись, оказалось несопоставимо большим, чем простое увлечение. И все это было глобальным и таким открытым. Казалось бы, радуйся, постигай, но, наоборот, эта дозволенность «познания» причиняла нестерпимую боль её душе и телу.
Телу!
Почему её всё больше пугала необъяснимая физическая боль — жуткая ломота во всем теле?! Словно ее разрывало изнутри на части. То ей вдруг начинало казаться, что она одна из многих звезд на Млечном Пути, то совсем маленькая девочка, а у ног лениво скользят воды Великого Нила. И она слышит внутри себя красивую песню на неведомом ей языке, и, как ни странно, понимает, о чём она: «Множественны воды твои, Великий Нил — Дар Богов!»
— Именно «Дар Богов»! — произносит голубоглазый, выводя её из ступора, — «Дар Богов»! Но никто и никогда не спросил, а был ли Нил вечно там, где он сейчас? И где его прежнее русло? Может, он раньше нес свои воды совсем в другом месте, например, у лап Большого Сфинкса? А? Тогда следующий вопрос: «Сколько лет самому Сфинксу? И кто, вообще, создал его и зачем? Уж не для того ли, чтобы в лапах Сфинкса просыпалось солнце? Или, может, он должен был взирать на свое отражение на небосклоне — на созвездие Льва? Но тогда, сколько прошло тысячелетий с тех пор, если он теперь наблюдает совсем за другими звездами?
Араб говорил и говорил. Каждый его вопрос был и ответом, и неразрешимым парадоксом. Настя понимала это. Он только произносил вопрос, а она уже из своего сознания, из глубины себя тут же давала ему мысленный ответ. И в его глазах читала, что, да, отвечала правильно, и видела его радость за нее, но это вновь пугало. Пугало, что если раньше для достижения самых небольших знаний ей приходилось много работать и двери познаний открывались с трудом, то сейчас без каких-либо усилий — сознание расширилось, и черный коридор стал светлым, и все тайны человечества, да и мира — вот они перед ней, как на ладони.
Её подсознание стало сознанием, а предчувствие острым знанием, и она сама для себя предстала в другом измерении.
Она другая!
Она чувствовала…
Другая!
«А может, время еще не пришло…, и сознание открылось раньше отведенного срока. А может, я теперь экстрасенс?… Но я не хочу, я не готова! Страшно! Как страшно!»
Её знобило. Людей пугает неизвестность и тьма, а вот она дрожит от Света!
Араб осторожно провел рукой по её глазам, тихо произнес, а может, мысленно передал:
«Тебе пора войти! Не бойся! Не будет страшно!»
