– Можно, я не отвечу?
– Можно, – кивнул тот. – Но ты уже ответила.
Я слишком наивна для подобных игр. Малоопытна и предсказуема для таких мужчин как Ксавьер и Себастьян. Только первый не пытался играть со мной, а второй – даже не рассматривал меня, как достойного соперника.
Но мне не обидно. Наоборот, я считаю это своим достоинством. Честность и нежелание играть – это нынче редкость в подобном обществе.
– Моя выставка завершит неделю, которую дал мне Себастьян на добровольное согласие сохранить… наш брак.
Мне стало холодно и я, обхватив себя руками, присела на диван. Ксав помолчал, выключил «Айпэд» и сел рядом.
– И что ты решила?
– Ничего, – просто ответила я. – На его условиях я не буду с ним. Не смогу.
– А если бы вместо всей этой бравады про благородство и корысть, он просто сказал, что любит тебя? – тихо спросил Ксавьер. – Простила бы?
«Да!» – кричало мое подсознание.
– Не знаю, – прошептала я.
Ксавьер усмехнулся:
– Зоя, ты сейчас пытаешься соврать мне или обмануть себя?
Я не смогла заставить себя посмотреть на него. Итак, все ясно. Да, я осталась бы женой Себастьяна. Я как-то упустила тот момент, когда стала об этом мечтать сильнее, чем о признании своего творчества.
– Мне нужно время, чтобы подумать, Ксав, – перевела тему я. – И решить, готова ли я предстать перед барселонцами… голой.
Уловка удалась. Друг явно загорелся пылом своего убеждения:
– Это будет очень круто, Зоя! Для нас обоих!
Я скептично посмотрела на него.
– Мне хочется показать всем, как я умею работать! – горячо продолжил он. – Что мой успех – это не имя и средства отца. А тебе это нужно для уверенности в себе, детка! Ведь ты должна понять, что мы именно такой тебя и видим. Роскошной, сексуальной и чертовки недоступной!
Я, смутившись, заерзала на месте и отвела глаза:
– Я подумаю, Ксав!
Он тяжко вздохнул. А мои мысли переместились в другую часть его пылкой речи.
– Жаль, что я так и не узнаю – мои картины оценят за талант или за ту шумиху вокруг моего имени?
– О, это я тоже продумал! – хмыкнул тот и снова взял свой «Айпэд».
Он принялся что-то искать на сенсорном экране и пояснял:
– Я предугадал, что ты будешь переживать по этому поводу. Сделал фото твоих картин, которые ты дала для подготовки к выставке, и выложил их на одном очень активном и популярном сайте художников. Естественно, я изменил твое имя и отслеживал реакцию любителей искусства.
Мое сердце тревожно ускорило с ритм.
– Вот, – протянул мне он свой планшет. – Смотри сама.
Борясь с невероятно сильными переживаниями, я взяла «Айпэд» и словно приговор, стала смотреть на его экран.
Мои картины были отмечены большим количеством звездочек желтого цвета. И под каждой из них светилось количество комментариев. Я ошарашено стала их листать, по пути вчитываясь в сотни высказываний:
«Работы, которые вдохновляют…»
«Чувственность и эмоциональность зашкаливают…»
«Талантливо и уникально…»
«Художник обречен на известность и достойное признание…»
Счастье рухнуло на меня лавиной эмоций. Я прикрыла рот рукой, сдерживая идиотский смех радости, пока дочитывала все, что писали обо мне те, кто не знал меня.
И все это сделал милый парень, который сидит рядом и довольно ухмыляется.
– Ксав… – не в силах найти подходящих слов благодарности, я посмотрела на него, пытаясь не заплакать. – Для меня еще никто такого не делал!
– Ой, да брось! – отмахнулся он, заметно смущаясь. – Это мелочь, ей-богу!
– Ксав, – перебила я его, взяв за руку. – Спасибо тебе! Ты невероятный, потрясающий… и самый лучший друг!
– Ну, все! – рассмеялся он, явно тронутый моими словами. – Ты прямо в сердце попала! В мое аморальное сердце законченного бабника!
День клонился к закату. Ливень перешел в дождь, иногда смешивался со снегом. Погода словно чувствовала мою душу и делила с ней горе.
Только Ксавьер вносил солнце в мое настроение. Он искрился, вдохновлял и возвращал почти утраченное мною желание дышать, жить и творить.
Пересмотрев все кинопремьеры, съев гору попкорна, пару килограмм мороженного с разными вкусовыми наполнителями и выпив чуть меньше бочки самодельных коктейлей, мы разместились на подушках на полу в гостиной и досматривали фильм, название которого осталось без внимания.
Мобильный я выключила. Но Ксавьер только и делал, что отвечал на сообщения, игнорируя звонки. Чаще всего звонил Виктор, Гаспар и, конечно же, его поклонницы. Первые переживали о целомудрии нашего уединения, а другие – открыто ревновали своего любовника ко мне.
На экране побежали титры, и зазвучала красивая мелодия. Я молчаливо вслушивалась в трогательные слова финальной песни. Она навеяла мысли, которые я гнала от себя после утреннего разговора со своими защитниками.
Наступающая ночь угнетала и отягощала без того сложный мир.
– Ксав? – тихо позвала я.
– М-м?
– Как ты думаешь, кто он?
Выдох друга почему-то вселил в меня уверенность, что подобные мысли роятся и в его голове.
– Тот, кто хочет тебя убить? – дополнил он мой вопрос. – Кому выгодно, чтобы ты очутилась в могиле?
– Да, – прохрипела я.
– Не хочу говорить! – резко ответил он.
– Почему?
Снова выдох, который заполнил паузу между нашими словами.
– Потому что, я могу посеять сомнения в тебе, Зоя. Могу ненароком вселить те мерзкие чувства, которые будут выстукивать в тебе ежесекундно.
Они уже и так во мне стучали, мучая и причиняя боль.
– А еще, ты можешь спасти меня, если окажешься прав, – приподнявшись на локте, я взглянула на него.
Ксавьер хмуро посмотрел в ответ и опять замолчал, словно взвешивая все «за» и «против».
– У меня всплывает только одно имя, – тихо начал он, не спуская с меня глаз. – Человека, у которого есть серьезные мотивы избавиться от тебя.
Я сглотнула.
Кажется, я знаю, о ком он говорит.
– И… кто же он, по-твоему?
Ядовитые стрелы принялись вонзаться в мое сердце, пока я ждала его ответ.
– Себастьян Эскалант.
Отведя взгляд, я села и, подтянув колени к себе, обхватила их руками.
Яд подозрений отравил меня. Страх разрастался и бил своими доводами. Но боялась я не за свою жизнь. Я страшилась убивающей правды. Той истины, в которой я буду любить убийцу.
