– Малышка, держись! – не сдержался я, вдавливая пальцы в ладони.
Мимо проходящий медработник, словно очнулся и застыл подле меня.
– Что вы здесь делаете?!
Он вывел меня из ступора.
– Я ее муж! – бросил я и пошел к ней.
– Наденьте-ка это! – быстро приказал он.
И на ходу облачил меня в голубой одноразовый халат и такую же шапку.
– Все, милая!.. Немного отдохни… – сказала женщина-врач
Никто не стал на моем пути, когда я коснулся руки Зои. Она раскрыла глаза и уставилась на меня.
– Себастьян! – выдохнула жена, будто с облегчением.
Мое сердце сжалось от туманной пелены боли в глазах-океанах жены.
– Все, пора, Зоя! – громко потребовала доктор.
И мою любимую вновь дернуло от муки. Ее пальцы впились в мою ладонь, и звериный рык вырвался из груди.
– Моя малышка… – хрипел я, отчаянно желая, взять на себя хотя бы часть этой боли.
– Еще!.. Немного осталось!.. Еще, милая!.. Умница!.. Еще…Чуточку!..
И я услышал.
Этот звук…
Лучший в мире звук.
Его голос.
Зал наполнился детским плачем нашего ребенка.
Тело моей жены в одно мгновение расслабилось. Она открыла глаза, глядя перед собой, и продолжала сжимать мою руку.
– Все! – выдохнула доктор и поднесла к нам крохотного человечка с темными длинными, но редкими волосиками.
Она положила малыша на грудь Зои и сняла повязку с лица.
– Я поздравляю вас с прекрасной и здоровой девочкой!
Мои глаза наполнились слезами, и я сморгнул их, чтобы видеть, глаза нашей дочери. Большие черные пуговки смотрели на окружающий мир, пока еще неясным взглядом.
Она уже не плакала. Прижималась к материнской груди и причмокивала, словно пробуя на вкус воздух, звуки, нас. Она еще не понимала, что мгновение назад стала смыслом нашей жизни, чудом нашей любви.
Пройдет время, и мы с Зоей расскажем нашей дочери удивительную историю. А пока будем показывать ей каждую минуту нашу любовь. То удивительное чувство, ради которого мы приходим в этот мир.
Да, любовь бывает разной. Взаимной и обреченной. Преданной и лживой. Вечной и мимолетной. Она возникает к предметам и людям. К работе или городу. К совсем неважным для кого-то вещам, но таким бесценным для других.
Наша дочь непременно спросит, какая же любовь самая главная и правильная?
И мы ответим: вся.
Не важно, что любишь или как. Неважно взаимно или запрещено. Важно лишь одно – ты любишь.
Любовь – это то, что делает нас людьми. Любовь дарит нам самое дорогое – чувство жизни. Ведь когда любишь, ты понимаешь для чего живешь или ради кого ты дышишь.
Без любви нет мира.
Без любви нет жизни.
Без любви нет нас.
Эпилог
Три года спустя
– Зоя, братья Эскалант опять взялись за свое! – тяжело дыша, пожаловалась Злата, осторожно усаживаясь на диван.
– И какие ставки на этот раз? – я с трудом повернулась к ней, сидя в мягком кресле.
Она нежно погладила свой большой живот.
– Если я рожу первой, то Себастьян побреет голову, – покачала головой она. – А если ты, то Виктор обещает сбрить брови!
Я растерянно хлопнула ресницами, разрываясь между смехом и возмущением.
– Как же тебе повезло, Эйд! – рассмеялась Мари, покачивая на руках своего шестимесячного сына. – Если бы наш Габриэль появился позже, то тебя непременно бы втянули в это безумие.
– Без сомнения! – кивнул Адриан. – Раньше было значительно проще увернуться, когда подобные фантазии возникали только у одного Эскаланта. А теперь их сила удвоилась!
– О, я придумал! – хохотнул Гаспар, передавая Ронни чашку ромашкового чая. – Вы должны постараться родить одновременно! Тогда мы заставим их выполнить оба обещания!
– Тогда ты должен учесть, друг мой, – раздался голос Виктора, который вошел в гостиную вместе с улыбающимся Себастьяном. – Если твоя жена родит тебе девочку, то мы приложим максимум усилий и заставим тебя выполнить свое обещание.
– Папа! – восторженно крикнула темноволосая малышка и побежала к отцу, оставив своего старшего брата продолжать разбираться с новой игрушкой.
Герцог Торегросса подхватил дочку на руки, и та звонко рассмеялась, крепко прижимаясь к нему.
– Что?! – воскликнула Ронни с уже округлившимся животиком. – Ты тоже в этом участвуешь?!
Гаспар одарил нас одной из своих дипломатических улыбок и расположился на подлокотнике кресла, в котором сидела его супруга.
– Увы, мне пришлось подключиться. Но уверяю тебя, дорогая, я совершенно ничем не рискую…
– … кроме своей репутации! – поддакнул Себастьян и поставил нашу дочь на ноги, чтобы она вернулась к прежнему занятию в компании Алекса.
Гаспар бросил в сторону герцога уничтожающий взгляд, что не ускользнуло от всех присутствующих.
Наши взгляды обратились на детектива Интерпола в белом свитере с ярким, рождественским узором. Незаинтересованными остались только Александр и Белен, которые увлеченно строили железную дорогу, чтобы пустить по ней двухметровый игрушечный поезд.
– Что ты пообещал сделать, Гаспар? – мягко спросила Ронни своего мужа.
– Ничего особенного, – передернул плечами Гаспар.
– Ну-ну, раскрой свой секрет, Гас! – посмеивался Виктор, обнимая за плечи Злату.
– Чем поплатишься за свое самоуверенное утверждение: «В моем роду первенцы всегда парни!»? – поддержал брата Себастьян, тоже присев на подлокотник моего кресла, нежно поцеловал меня в лоб.
– Я… пойду на эпиляцию, – нехотя заговорил Гаспар и провел рукой по волосам. – Лазерную.
– Ну-у-у? И какие части тела у тебя станут как шелк? – протянул Виктор, сдерживая смех.
– Ноги… И зона бикини. Минимум десять процедур. Пока не добьюсь нужного результата, – как приговор высказал Гаспар свое обещание и поник.
Гостиная особняка Эскалантов почти затряслась от взрыва хохота. Мне пришлось пытаться удержать новый прилив смеха, держа себя за живот и стараясь отдышаться.
– Ронни…у… твоего мужа… могут быть всегда гладкие ножки! – задыхалась от смеха Злата в компании Виктора.
– И не только ножки! – вторил Себастьян.
Рядом зажужжал мой мобильный. Вытирая выступившие от веселья слезы, я взяла его в руки и посмотрела на дисплей.
– Ксавьер…
Мой выдох-слово пронеслось среди стен комнаты и будто отразилось эхом. Голоса присутствующих взрослых стихли. Наверное, они все посмотрели на меня. Но я не знала наверняка, ведь не отрывала глаз от экрана телефона, на котором отчетливо виднелся текст оповещения от дорогого друга.
