– Я подумаю, Хоак. Недолго.
Сумерки завершали солнечный день. Надвигался вечер, который условно подводил итоги прошедшего времени. Что сделали? Что не успели? От чего отказались и на что согласились? Счастье, обыденность или волнующие события каждый раз наполняют минуты этой границы между солнечным светом и таинством лунного сияния.
Я нервно теребила подол своего кремового платья, стоя у дверей кабинета мужа. Никак не могла решиться войти, и это мучение уже длилось минут пять.
Отчего я так волнуюсь? Неужели боюсь, что он не обрадуется? Возможно, он не готов? А готова ли я?..
Ох, да что же это за мысли рождаются в моей голове?!
Я робко постучала в дверь и ощутила, как от волнения стало жарко и душно. Не выдержав этой пытки, я вошла в комнату, где работал Себастьян, когда находился дома.
– Привет, малышка! – подняв ко мне лицо, он улыбнулся. – Клянусь, здесь стало светлее, как только ты переступила порог!
Я нервно хмыкнула, чувствуя, как щеки запылали огнем:
– Возможно это из-за того, что уже вечер, и я так намекаю, что пора уделить время своей жене?
Себастьян поднялся с кресла и шагнул ко мне, протягивая руки навстречу. Его белое поло с темно-красными полосками на вороте красиво сочеталось с черными джинсами.
– Прости, что вынуждаю намекать! – приподняв мое лицо за подбородок, он легонько поцеловал меня в губы. – Недопустимая оплошность с моей стороны.
Я вскрикнула, когда он подхватил меня на руки и рассмеялась.
– Готов заниматься искуплением своей вины до самого утра! – томно растягивая слова, пообещал он, вынося меня из кабинета.
Его близость и слова усилили эмоциональный дисбаланс в моем сознании. Чувствуя, что сейчас ему все выложу без раздумий, я быстро заговорила, пока не отклонилась от задуманного плана:
– У меня для тебя сюрприз, мой герцог.
Он уже шагал к лестнице, в сторону нашей спальни, и чуть сдвинул темные брови:
– Я обожаю твои сюрпризы, моя герцогиня!
– Тогда отнеси меня в студию, пожалуйста.
– А если мы наведаемся туда, но через нашу спальню? – соблазнял он.
– Боюсь, больше не смогу терпеть и испорчу сюрприз, – улыбнулась я, слушая, как гулко стучит сердце в груди.
– Хм, тогда я ускоряюсь!
Он быстро зашагал в сторону студии, которую оборудовал для меня в комнате, где раньше был его кабинет.
Солнце всегда заглядывало в ее большие окна на протяжении своего дневного пути. И даже сейчас, когда вечер завершил свое шествие, солнечные лучи все еще пробивались, утопая в горизонте моря.
– Ну, я готов! – объявил Себастьян и поставил меня на ноги. – Глаза закрывать?
Я привстала на цыпочки и, улыбнувшись, погладила его по щеке.
– Нет, любимый, – прошептала я и поцеловала его губы, чтобы набраться сил перед событием, которое изменит наш мир.
Себастьян застонал и притянул меня ближе к себе, отвечая на поцелуй со вспыхнувшей страстью. Преодолевая головокружение, я мягко отстранилась и встретилась с чувственным огнем его медовых глаз.
– Сюрприз, Себастьян.
– Быстрее, малышка, – вторил он мне. – Иначе я покажу тебе, с какими непристойными мыслями, я подбирал вон тот стол у окна.
Я смущенно рассмеялась. Божественное чувство, когда внутри тебя расцветает счастье букетом прекрасных цветов.
– Помнишь, я говорила тебе о работе, которую начала месяц назад? – отойдя от мужа на более-менее безопасное расстояние, спросила я.
– Да, ты еще отказалась мне показать свои наброски, – с легким укором напомнил он и скрестил руки на груди.
В центре комнаты стояли три мольберта, накрытые белой тканью. Я подошла к первому и протянула руку, заметив, как она бессовестно дрожит и выдает мои переживания.
– Тебе не стоит обижаться на это, Себастьян, – улыбнулась я и подняла к нему глаза. – Я хотела, чтобы ты увидел картины целиком.
– Картины? – уточнил он, настороженно глядя, как я нервничаю.
Заметил, проницательный мой.
– Да, их три, – кивнула я в сторону скрытых полотен. – И каждая из них рассказывает твою историю.
Он заметно расслабился, но не до конца. Я видела, как жилка нервно подрагивала на его смуглой шее.
Ну же, хватит мучить и себя, и любимого!
– Историю твоей жизни, Себастьян.
– Только моей?
– Нашей, Себастьян.
Я подарила ему улыбку, пытаясь вложить в нее все несказанные слова любви. Те, которые еще не придумали. Ведь все известные я ему уже посвятила.
Стянув ткань с первого мольберта, я не отрываясь, смотрела на мужа,.
На полотне я изобразила его запястье, обращенное ладонью к зрителю. В свете солнечных лучей, которые я сохранила на холсте, виднелся золотистый загар его кожи, точные изгибы и линии руки.
– Это… моя рука? – удивленно уточнил он.
Я хмыкнула и кивнула.
– Да, это, можно сказать, портрет твоей руки. В этой картине написано твое пошлое, Себастьян, – тихо пояснила я и подошла ко второму мольберту.
– А здесь, – я стянула ткань со второй работы. – Твое настоящее.
Глаза Эскаланта смягчились, когда он увидел свою руку и мою ладонь, сплетенные вместе.
– Наше, малышка, – хрипло поправил он и выпрямился, уже приготовивший смотреть на третью картину.
Сердце бешено колотилось в груди, пока я снимала ткань с последнего полотна, понимая, что сейчас все откроется.
– Вот это будущее, – пояснила я, отрывая глаза от своей работы и глядя на него. – Наше будущее, Себастьян.
Его взгляд изумленно расширился. Мне даже показалось, что он перестал дышать. Словно заколдованный, Себастьян смотрел на наши сплетенные запястья, поверх которых лежала маленькая ладошка младенца.
Я молчала. Он тоже не нарушал тишину.
Пару слезинок скатились по моим щекам, пока я смотрела на ошарашенного мужа.
– Что скажешь, Себастьян? – прошептала я.
Он будто очнулся и даже вздрогнул. Его взгляд нашел мои глаза.
– Ты беременна, малышка? – прохрипел он.
Я улыбнулась сквозь слезы и закивала головой:
– Да…
Его грудь стала тяжело вздыматься. Во взгляде читались растерянность и шок. Он открыл и закрыл рот, будто хотел что-то сказать, но передумал.
– Ты не рад? – испугалась я, часто моргая и роняя слезы на щеки.
– Я… Я сейчас вернусь! – резко сказал он и, развернувшись, скрылся за дверью.
Глава 61
Невозможное
Сидя на полу в гостиной, которая скоро может стать лишь болезненным воспоминанием, я просматривала фотографии в мобильном телефоне. Заряд аккумулятора был на исходе, но я не обращала внимания на жалобное пиликанье и «просьбы» включить режим энергосбережения.
