Еще через полтора года, в июле 1753-го, Сенат особым указом вообще распускает специальную следственную комиссию и велит передать дело «Каина сотоварищи» для доследования в Сыскной приказ. Ну, а там, надо полагать, не особенно и заинтересованы раскапывать всю подноготную. Помянутые Каиным чиновники все поголовно «включают дурку» и твердят, что ни о каких противозаконных делишках Каина знать не знали, не говоря уж о том, чтобы быть с ним в какой-то «доле». Да, пивали с ним чаек, а иногда и водочку, да, игрывали в карты и в кости – но это ж не преступление, перекинуться в картишки и опрокинуть рюмашку с сослуживцем. Подарки? Да, иногда брали подношения по случаю какого-нибудь праздника, но исключительно мелочь: носовые платки, перчатки, да еще бывшие в Москве в большой моде «немецкие белые пуховые шляпы», и все это – по бедности своей, потому что жалованье, как всем известно, задерживают постоянно, так что шляпу купить не на что. Принимать мелкие подарки от сослуживца – опять-таки не тянет на серьезное преступление.
Точной информации у меня нет, но похоже на то, что следствие по делу Каина, столько лет тащившееся черепахой, велось без пыток. Что понятно и логично: начни его пытать, а он такого наговорит, в том числе и о здесь же присутствующих…
Судя по тому, что Каин несколько лет просидел в остроге Сыскного приказа и при этом ни селедкой не отравился, ни на рукаве от рубашки не повесился, он явно поменял линию поведения: вместо тех сенсационных откровений, которые преподносил когда-то Татищеву (уже неспособному до него дотянуться), быстро понял правила игры и усиленно поддакивал былым сообщникам: да, бывали попивушки и карточная игра, да, бывали мелкие подарки – но не более того. В пользу такой версии свидетельствует то, что он все же остался жив.
Следствие закончилось в июне 1755 года – в Юстиц-коллегию об этом пошло «доношение» с присовокуплением «мнения» судей Сыскного приказа, согласно которому Каина надлежало колесовать, а потом отсечь голову. Полное впечатление, что в Сыскном приказе самую малость дурковали: уж там-то прекрасно знали, что смертные приговоры при Елизавете если и выносятся, то в исполнение никогда не приводятся. Зато судьи показали себя людьми решительными: казнить, и точка!
«Доношение» с «мнением» перешло из Юстиц-коллегии в Сенат. Он в январе 1756 года и вынес окончательный приговор: «учинить наказание кнутом», вырезать ноздри, на лоб и щеки поставить клейма «ВОР» и сослать в «тяжкую работу» в Рогервик. Что интересно, формулировка стояла не «навечно», а «до указу» – то есть, теоретически рассуждая, в конце концов Каин мог быть переведен на работы полегче, а то и освобожден вовсе. Случайно или нет в приговоре оказалась именно такая формулировка? Поди тут догадайся…
Вообще-то Рогервик (ныне порт Палдиски на территории современной Эстонии) был самой настоящей, весьма суровой каторгой. Вот уже много лет там пытались построить военно-морскую гавань – руками каторжников, которые добывали камень в близлежащих каменоломнях, возили его на тачках и сбрасывали в залив, укрепляя дно. Вот только в силу тамошних погодных условий постоянные бури, шторма и морское волнение регулярно разметывали все, высыпанное на дно. В конце концов от этой идеи отказались, превратив Рогервик в заштатный торговый порт – но этот мартышкин труд продолжался долгими годами, начавшись еще при Петре I.
Но суть не в том. Самое интересное: Каин и на этой по-настоящему жуткой каторге устроился весьма неплохо, наверняка не ворочал кайлом и тачку не катал. Пребывал на положении тех, кого в XX веке на зонах стали называть «лагерными придурками». Убедительное доказательство этому – то, что именно в Рогервике Каин написал книгу о своей жизни – то ли собственноручно, то ли диктовал оказавшемуся рядом грамотею. Человеку, занятому на «тяжких работах», такое было бы не под силу. К тому же есть заслуживающий доверия свидетель: Андрей Болотов, автор знаменитых записок, в то время как раз служил караульным офицером в Рогервике и подробно описал сложившуюся там систему: каторжники, имевшие достаточно денег, чтобы заинтересовать начальника конвоя, в каменоломнях не надрывались и тачки с камнем к заливу не таскали – они даже обитали в отдельном «привилегированном бараке», отгороженном от общих казарм, надо полагать, и питались не из арестантского котла, и водочку могли раздобыть без особого труда. Уж если в Москве, в Сыскном приказе, караульные приносили заключенным водку, а то и водили их в кабаки, в захолустном Рогервике, вдали от высокого начальства, нравы, должно быть, были и вовсе патриархальными… А Каин с его умом и оборотистостью, несомненно, сделал в свое время изрядные заначки «на черный день» – да и далеко не все из его «гвардейцев» угодили за решетку. На каторгу вместе с Каиным отправился лишь один из его ближайших подручных, некий Шинкарка. Так что «босса», надо полагать, грели регулярно и не скупо…
Что касается сообщников Каина по Сыскному приказу и другим ведомствам, от полиции до Сената, то ни один из них так и не попал за тогдашнюю колючку. Все до одного дела рассыпались «за недоказанностью». Понемногу почти все, уволенные из Сыскного приказа, вернулись на прежнее место службы. Несколько самых невезучих из них подверглись не столь уж высоким денежным штрафам либо битью батогами – что, по меркам того времени, а еще учитывая обстоятельства дела, было сущим пустяком…
В конце концов Каина отправили в Сибирь, и там его следы затерялись навсегда. Я не в силах отделаться от подозрения, что и здесь не обошлось без взятки, и свои дни Каин окончил пусть и в глухомани, но на воле. Все, что о нем известно, позволяет придерживаться именно такой версии…
Но и на этом история не закончилась. Случилось так, что Ванька Каин оставил след не только в истории российского сыска и криминала, но и в русской литературе. Неизвестными путями его «Автобиография» попала в Москву, а там оказалась в руках совершенно забытого ныне третьестепенного литератора Матвея Комарова, ставшего, выражаясь современным языком, литобработчиком рукописи Каина. Нашелся и издатель, усмотревший возможность неплохо заработать.
Отвлечемся ненадолго от основной темы нашей книги и поговорим немного о книгоиздательстве былых столетий – возможно, кому-то это будет интересно.
Мало кто задумывается об одной простой вещи: а как, собственно, вообще выживали и ухитрялись прокормиться издатели XV–XVIII веков? Не получавшие ни копейки от государства, бывшие сугубо частными предпринимателями? Как они вообще обеспечивали рентабельность и даже прибыль своему предприятию?
Например, труды всевозможных философов древности и научные трактаты ныне живущих научных светил. Ввиду крайней малочисленности тогдашнего ученого мира спрос на подобную литературу и, соответственно, тиражи были мизерными, а производственные издержки немалыми.
Тогда? Ларчик открывается просто: едва ли не с самого начала распространения книгопечатания основной доход издатели получали от того, что ныне принято через губу именовать «бульварной литературой». Ага, именно так и обстояло. «Высокая литература» составляла ничтожный процент тиражей – а главная прибыль шла за счет «чтива», уже лет четыреста назад имевшего распространение не меньшее, чем в наше время. Суровый факт, ага. Выходившие в дешевом оформлении всевозможные сборники народных песенок, частушек, тогдашних анекдотов, целая волна «пикантных историй» юмористическо-эротического плана (знаменитый «Декамерон» Боккаччо – попросту самая талантливая книга этого направления), а ведь была масса подобных, уступавших в качестве, но все равно пользовавшихся большой популярностью у непритязательного народа. И так далее, и тому подобное. Одним словом, «бульварная литература» – изобретение никак не XX и даже не XVIII века. Романы о мошенниках и плутах, жизнеописания знаменитых разбойников – одним словом, то же самое, что и у нас.
