Грегор поморщился, понимая, что дело не только в Совете. Настроение ему испортили еще вчера, причем лично его величество, безусловно унаследовавший от Малкольма именно этот главный талант. Музыкальный вечер, во имя Претемнейшей! Разумеется, общество собралось вполне достойное. Кроме самого короля и Беатрис, расцветшей в браке и не сводящей с юнца-супруга влюбленных глаз, на вечере присутствовали чета Аранвенов, Эдвин Кастельмаро, сам Грегор и Айлин, Вальдероны… а вот Райнгартены, к смутному удовольствию Грегора, приглашения не получили. Или попросту оным приглашением пренебрегли – но это было куда невероятнее!
Отсутствие сразу двух заместителей, бывшего и нынешнего, а также их болтливых жен помогло Грегору смириться с появлением Фарелла и наглого фраганского месьора, тем более что эти двое явились с лютнями и вполне могли бы сойти за наемных музыкантов. Но как же неимоверно скучно оказалось слушать чувствительные песенки, неважно, фраганские или итлийские! Пусть даже в последнем случае гостей милостиво пожелала развлечь сама Беатрис.
О, ни возраст, ни беременность не повредили ее голосу – глубокому и выразительному, и неудивительно, что король остался в полном восторге от талантов супруги, но у самого Грегора старания итлийки вызвали разве что горькую мысль, что ради Малкольма Беатрис и в голову не приходило петь.
Заключив, что вечер получился удивительно приятным – с чем Грегор про себя категорически не согласился – король выразил надежду, что гости непременно соберутся снова – в следующий же день Всеблагой, то есть ровно через неделю. Грегор представил еще один такой вечер и отчетливо понял, что не выдержит его даже ради Айлин. Впрочем, возможно, он и сделал бы над собой усилие, если бы его в самом деле хотели видеть, однако лучше кого бы то ни было понимал – приглашение на самом деле адресовалось Айлин, а сопровождать ее могло хоть умертвие!
Между прочим, умертвие их действительно сопровождало! Король не постыдился прислать для лорда Ульва личное приглашение! Злость, кипящую в Грегоре от этой неуместной шутки, смягчило только то, что Айлин она повеселила. Что ж, не стоило удивляться, что дохлую тварь в королевской гостиной встретили с куда большей радостью, чем лорда Бастельеро…
В общем, лично ему вечер показался отвратительным. Но Айлин, хоть и чувствовала себя не очень хорошо, наотрез отказалась уехать, как только это позволили приличия. Она попросила лимонной воды, устроилась на диванчике и слушала песни с такими сияющими глазами, что Грегора замучила вина. Его жена скучает, а беременность очень скоро не позволит ей выезжать. Роды ожидаются на Зимнее Солнцестояние, потом ей нужно будет оправиться… Значит, посещать балы и праздники Айлин сможет не раньше весны. Что ж, глубокий траур по королевской семье как раз кончится, и леди Бастельеро сможет занять при дворе подобающее ей место. Если захочет, разумеется. Она так скромна и чиста, что ей делать среди придворных развратников? О короле, между прочим, ходят отвратительные слухи, что он оказывает своему фавориту слишком много внимания, приблизив его до полного неприличия! Непонятно, как Беатрис это терпит. Неужели действительно оглохла и ослепла от любви?
Грегор попытался присмотреться к Фареллу, не желая верить, что сын Малкольма может запятнать себя такой мерзостью, и пришел к выводу, что на этот раз, пожалуй, сплетники врут. Итлиец держался скромно, почтительно и услужливо, как и подобает бывшему простолюдину, попавшему в такое общество. А еще ему явно благоволили Аранвены, чего не случилось бы, окажись Фарелл дорвавшимся до власти и выгоды негодяем.
И все-таки на следующий вечер Грегор твердо решил не ехать. С другой стороны, если Айлин радует музыка и приятно это общество, будет жестоко лишить ее такого невинного удовольствия. Ничего неприличного в присутствии королевы и четы Аранвенов произойти не может, а чтобы соблюсти этикет, ему достаточно отправить с женой компаньонку. Конечно, адептка Донован для этого не подойдет, она простолюдинка и не представлена ко двору, к тому же сама – незамужняя девица, но почему не попросить об услуге Элоизу Арментрот?
Да, супружество лишило бедняжку титула, но по рождению она леди и прекрасно воспитана, а раз эти вечера посещает королева в трауре, еще одну вдову общество не осудит. К тому же, Айлин искренне привязана к тетке и наверняка обрадуется возможности проводить с ней больше времени. Решено, он попросит сударыню Арментрот. Грегор вспомнил, чья она дочь, и про себя поморщился, но тут же отбросил эти мысли. Айлин, в конце концов, тоже по крови относится к мерзавцу Морхальту! Ну и что?! Она воплощение благородства! Но как же некстати мысли о ее родстве с покойным магистром именно сегодня… Именно на этом Совете!
– Я изучил материалы службы безопасности по делу Денвера, – медленно проговорил Грегор, обводя взглядом лица магистров.
Очень разные лица. Внимательно доброжелательное у Райнгартена, угодливое – у Валлендорфа, непроницаемое – у Роверстана, задумчивое – у Эддерли… Любопытно, о чем столь важном он размышляет на Совете Ордена! Нужно будет непременно спросить, но… позже.
Грегор скользнул взглядом дальше, к Волански, и молча поразился – иллюзорник смотрел прямо на него, причем оба его глаза застыли в полной неподвижности, а выражение лица было… неприятным. Грегор никогда бы не подумал, что этот шут умеет смотреть так! Подобный взгляд ему прежде доводилось видеть разве что у деда… Впрочем, какая разница, что там пришло в голову безумному иллюзорнику?!
– И эти бумаги, – продолжил он, – подтверждают показания бывшего магистра Морхальта. Не знаю, обратили ли вы внимание, милорды, но Морхальт был единственным дворянином среди заговорщиков. Все прочие – простолюдины. При этом занимающие чрезвычайно высокие посты в Ордене. Не станем говорить о Денвере, – поморщился Грегор, чувствуя вину, что не распознал мерзавца вовремя. – Но ведь и остальные! Вот, например, мэтр Солиньи, простолюдин и первый заместитель Денвера.
«И разумник, внушивший старику Тернеру мысль об убийстве Дортмундера и уверенность в остальных преступлениях», – едва не добавил он, снова взглянув на запись допроса, но тут же спохватился, что тогда, пожалуй, Роверстан не преминет напомнить, что сам Денвер был некромантом. И не он один! Кроме этого старого мерзавца, в заговор впутались семь некромантов! Какая гнусная насмешка над священным числом!
– Мэтр Кольхаун отвечал за лаборатории артефакторов, я прав?
Валлендорф сморщил лицо, став еще больше похож на крысу, и закивал.
– К чему вы ведете, милорд Великий Магистр? – прогудел Ладецки.
– К тому, что Денвер точно знал, что не получит поддержки урожденного дворянства! – отрезал Грегор. – Уинн и Морхальт не в счет, женщину барготопоклонники могли обмануть или попросту запугать, а что до Морхальта… очевидно, что старый мерзавец попросту обезумел! На это указывают хотя бы жертвоприношения. Ни один целитель в своем уме не станет потрошить на алтарях беременных и младенцев! Но остальные заговорщики были полностью в здравом рассудке и прекрасно понимали, что делали, это подтвердил разумник, который их допрашивал. Да любой дворянин, явись к нему Морхальт или Денвер с подобным… предложением, немедленно обратился бы к магистру Эддерли или к прежнему Архимагу, в крайнем случае – к канцлеру!
