Предисловие 1.
Китай и «мировое Средневековье»
Эта книга может сразу вызвать у читателя по меньшей мере два каверзных вопроса.
Во-первых, можно ли употреблять прилагательное «Средневековый» по отношению к Китаю? Если говорить о династиях Поднебесной, то надо начинать с империи Цинь и заканчивать империей Цин, то есть охватить период с III в. н. э. по начало XX в. н. э. Иначе мы демонстрируем высокомерный европоцентризм и полное непонимание китайской истории. Впрочем, если мы стремимся избавиться от европоцентризма, то нам надо для начала отказаться от нашей системы летоисчисления.
[1]
Во-вторых, почему о Китае осмелились писать два историка, синологами не являющиеся? Один занимается Вьетнамом, а другой вообще Францией.
Попробуем ответить сразу на оба вопроса. В прошлом десятилетии развернулась работа по подготовке «Всемирной истории в 6 томах» под ред. А. О. Чубарьяна. Так получилось, что все китаисты отказались писать для томов по истории Средних веков и Раннего Нового времени. Кто-то просто не отвечал на письма, кто-то, напротив, отвечал очень любезно, рекомендуя обратиться к другому специалисту, который, в свою очередь, отвечал отказом. Главной причиной было то, что как раз в это время все были заняты в масштабном проекте 10-томной «Истории Китая с древнейших времен до начала XXI в.» под ред. С. Л. Тихвинского. Но для редакции «Всемирной истории» положение становилось критичным — нельзя же было оставлять пробел на месте Поднебесной, и еще менее хотелось заимствовать текст из уже имеющихся компендиумов. Пришлось взяться за написание глав по Китаю самим. «Золотое правило морали» работало в данном случае против нас: увидав «Историю Франции» или «Историю Вьетнама», написанную людьми, не знающими ни французского, ни вьетнамского, мы, скорее всего, возмутились бы. Но в данном случае нашей целью было не раскрытие особенностей уникальной китайской цивилизации (этим с успехом занимаются синологи) и не демонстрация того, как история Китая подчинялась общим законам исторического развития (этим с переменным успехом занимаются марксисты, неомальтузианцы и прочие макросоциологи), а синхронизация истории Поднебесной с историей других регионов Ойкумены.
[2] Нам кажется, что с этой задачей мы справились. И, к удивлению, работа над историей Китая многое дала для понимания «наших» регионов. В результате получилось то, что получилось — взгляд на обобщенную историю Китая «со стороны».
Конечно, много сказать в отведенных нам объемах текста не удалось. Но мы с радостью можем адресовать читателей, желающих более близко ознакомиться с историей Поднебесной, к 10-томной истории Китая, из-за которой мы и вынуждены были обратиться к этой проблематике.
В данной книге объединены главы, посвященные Китаю, из «средневекового» тома нашей Всемирной истории
[3] и частично из тома, посвященного истории Раннего Нового времени (XVI–XVII вв.).
[4] Тексты были переработаны и дополнены, а чтобы сохранить столь важный для нас «внешний взгляд», мы дали вставки с кратким обзором состояния дел Ойкумены в данный период.
Выбор хронологических рамок объясняется просто: главы по Китаю для первого и четвертого тома «Всемирной истории» готовились не нами. Мы, конечно, можем написать и про эти периоды, но это уже будет совсем другой жанр.
К тому же период правления маньчжурской династии Цин (1644–1911), при всем традиционализме внутреннего уклада китайской жизни, мы никак не можем отнести к Средневековью. Дело даже не в общепринятых хронологических рамках — это была уже история Поднебесной, столкнувшейся с принципиально иной конфигурацией внешних вызовов по сравнению с предыдущим периодом. С династиями Цинь (221–206 г. до н. э.) и Хань (206 г. до н. э. — 220 г. н. э.) сложнее, вся дальнейшая история китайских империй базировалась на заложенном в этот период фундаменте. Чтобы восполнить данный пробел, мы, насколько позволяет объем, во «Втором предисловии» даем экскурс в предшествующую историю Китая.
Возникает и другой вопрос: насколько сам термин «Средневековье» применим по отношению ко всей Ойкумене или Мир-Системе V–XV вв.?
Существование верхней хронологической границы особых сомнений не вызывает. В XVI в. мир вступает в новое состояние, стремительно расширяя Ойкумену до размеров планеты. Развитие все большего числа регионов начинает определяться воздействием импульсов, идущих из Западной Европы. Разумеется, одни регионы начинают ощущать эти импульсы раньше, и их воздействие было здесь более разрушительным, другие — либо позже, либо их влияние на первых порах ощущалось не столь сильно, таков был случай Китая. Поэтому верхнюю хронологическую границу в ряде случаев можно несколько сдвигать, но само по себе существование такого водораздела в принципе очевидно, равно как и сама возможность его качественного определения.
Сложнее обстоит дело с установлением границы, отделяющей Средневековье от Древности (или от Поздней Древности, как принято говорить у антиковедов). В чем разница между эпохами, коль скоро о «рабовладельческой формации» говорить сегодня еще менее принято, чем о «феодализме»? К тому же средневековые европейские хронисты сохраняли уверенность в том, что они по-прежнему живут в эпоху Римской империи, равно как и хронисты китайские не считали, что живут в эпоху, принципиально отличную от династии Хань. Разве что те и другие сходились во мнении, что в нынешнее время все стало гораздо хуже.
Возможность увидеть некоторые существенные сдвиги дает увеличение масштаба исследования. Эпоха «Поздней древности» привела к возникновению единой цепи соседствующих друг с другом империй. На протяжении всего I тысячелетия до н. э., несмотря на многочисленные войны, население Ойкумены увеличилось многократно, стремительно росло число городов, и, что важно, произошло первое реальное смыкание мира. Но с I–II вв. н. э. все эти империи сталкиваются с рядом тягчайших бедствий. Удивляет синхронность, с которой обрушилась империя Хань и затрещала по швам Римская империя, пораженная «кризисом III в.». Последовавшие стадии стабилизации оказались недолгими и стоили таких усилий, что обе империи, во всяком случае части, составлявшие их историческое ядро, вскоре подверглись завоеваниям варварских племен. Период после Ханьской империи китайские историки позже назовут «эпохой Лючао» («Шести династий»). Любопытно, что автор одного из авторитетных китайских исторических трактатов XIV в. отводил ей такую же роль, какую его современник Петрарка приписывал «Темному веку». В обоих случаях речь шла о неких «Серединных веках», отделявших Древность от времени «Возрождения традиций».
