«Фаст-фэшн как фастфуд: после сахарной эйфории во рту остается неприятное послевкусие».
– Ливия Ферт, продюсер фильма «Реальная цена моды»
Низкая зарплата и сверхурочный труд – далеко не все, чем славится потогонное производство. Права работников нарушают и другими способами. Им запрещают покидать рабочие места в течение смены, тем самым ограничивая использование туалетов. Помещения, в которых люди проводят большую часть суток, часто не оборудованы кондиционерами (а ведь производства расположены преимущественно в жарких странах). Рабочим предлагают нелегальные краткосрочные контракты вместо официального трудоустройства и не оплачивают больничные. Но, наверное, самое отвратительное явление на потогонных производствах, которое я встречала, – это принуждение работниц фабрик проходить тест на беременность. Его просят сделать, когда женщина хочет получить работу на фабрике, а потом заставляют ее сдавать такие тесты регулярно, чтобы избежать выплат за декретный отпуск.
Женщины, трудящиеся на потогонных фабриках, в принципе более уязвимы, чем мужчины. Они подвергаются вербальному и физическому насилию, сексуальным домогательствам. Согласно отчету CARE International, почти каждая третья женщина, работающая на швейной фабрике, в течение последнего года подверглась сексуальным домогательствам на рабочем месте. Из 180 рабочих, опрошенных в 2017 году в Бангладеш в рамках проекта Fashion Revolution «Дневники работников швейной промышленности», 60 процентов сообщили о дискриминации по половому признаку, более 15 процентов рассказали об угрозах, а 5 пострадали. Если учесть, что от 70 до 80 процентов работников швейной промышленности – женщины, мы получаем глобальную проблему, решать которую нужно незамедлительно.
Еще одна глобальная проблема – детский труд. По данным Международной организации труда, во всем мире в те или иные формы труда вовлечены 152 млн детей. Многие из них заняты в производстве одежды и подвергаются той же несправедливости, что и взрослые: получают низкую зарплату, трудятся в небезопасных условиях, в том числе сверхурочно, выходя в ночные смены. Однако дети оказываются в куда более уязвимом положении, чем взрослые.
Вспомните Конвенцию ООН о правах ребенка – она гарантирует всем без исключения детям право на образование, игры и свободное время. Но о каком образовании и счастливом детстве может идти речь, когда дети с утра до вечера работают? В отчете Центра исследований многонациональных корпораций говорится, что детский труд активно используется в Бангладеш, Китае, Египте, Индии, Пакистане, Таиланде и Узбекистане. Основных причин тому две: высокий уровень бедности в этих странах и трудности с доступным и бесплатным образованием.
Взрослые, которые приходят работать на потогонные фабрики, нередко приводят своих детей, чтобы получить дополнительный доход – часто только таким образом семья может заработать тот минимум денег, на которые сможет прожить. Им приходится жертвовать счастливым детством собственных детей.
Детский труд востребован именно в швейной промышленности, потому что дети лучше взрослых справляются с некоторыми видами сложных работ: например, они вышивают бисером и пайетками, пришивают пуговицы. По той же причине детей используют на хлопковых плантациях: они участвуют в опылении растений, пропалывают поля, собирают урожай. За принудительный детский труд на хлопковых плантациях критике регулярно подвергается Узбекистан. В последние годы ситуация в стране улучшилась, но нельзя сказать, что детей там больше не эксплуатируют таким образом.
Кстати, помните, я рассказывала о «джинсовой столице мира»? Мне запомнилась история мальчика, который работал вместе с родителями в небольшой мастерской в Синтане. Он зарабатывал 0,15 юаня за то, что обрезал нитки на готовой паре джинсов. Обычно за день через него проходило около 200 пар.
Трудно поверить, что все описанное в этой главе происходит здесь и сейчас и что в этом замешаны бренды с мировым именем, чья одежда красиво выставляется в витринах магазинов. Естественно, они не хотят ассоциироваться с ужасами потогонных производств, поэтому стараются всячески дистанцироваться от деятельности текстильных и швейных фабрик, где для них создают вещи.
К сожалению, мы делаем то же самое как потребители. Мы не хотим знать, сколько на самом деле стоят вещи, висящие в наших шкафах. Я говорю сейчас не о цифрах на ценнике, а о реальной цене одежды. Ее платят люди, которые в рабских условиях выращивают хлопок, работают на грязных текстильных производствах и швейных фабриках – они расплачиваются своим здоровьем, а порой и жизнями. Ее платит природа, когда мы истощаем ресурсы и загрязняем окружающую среду. Согласитесь, это слишком высокая цена за то, чтобы мы могли регулярно обновлять свой гардероб.
1.10. Бедные беднеют, богатые богатеют
«Фаст-фэшн-бренды заставляют нас поверить, что мы богаты и благополучны, потому что можем покупать много вещей. Но правда в том, что они делают нас беднее. Единственный, кто становится богатым, – владелец бренда». Эти слова Ливии Ферт, креативного директора Eco-Age, основательницы Green Carpet Challenge и продюсера документального фильма «Реальная цена моды», я вспоминаю каждый раз, когда вижу ажиотаж вокруг «грандиозных» распродаж и новых коллекций.
Ливия Ферт очень точно описала один из главных методов манипуляции фаст-фэшн-брендов. Когда нам кажется, что можем позволить себе каждые выходные выходить из магазина одежды с обновками, мы чувствуем себя более успешными. Но вы же прекрасно понимаете – все это иллюзия. На практике недорогие обновки из масс-маркета съедают немалую часть бюджета. Футболка за 300 рублей на одной распродаже, джинсы за 1300 – на другой, симпатичные балетки за 999 рублей по акции – на третьей. Часто мы даже не можем объяснить себе, почему покупаем все это, ведь в гардеробе уже есть похожие вещи, и их можно носить. Однако мы все равно идем в магазин. Почему?
Ответ я нашла в книге «Buyology» Мартина Линдстрома. Во-первых, научно доказано, что шопинг делает нас счастливее (правда, на короткое время). Когда мы решаем что-то купить, клетки головного мозга начинают вырабатывать дофамин, и настроение улучшается. Во-вторых, причина в зеркальных нейронах – именно они заставляют нас хотеть такое же платье, как у популярного инстаграм-блогера. В-третьих, новыми вещами мы подчеркиваем свой социальный статус – мы хотим выглядеть привлекательными в глазах других (привет, первобытные инстинкты!). В-четвертых, шопинг давно стал ритуалом, снимающим стресс. А ритуалы, по мнению ученых, возникли из потребности человека контролировать хоть что-то в этом нестабильном мире.
Модные бренды пользуются нашими слабостями, не стесняясь, а их владельцы становятся все богаче. Так, Бернара Арно, президента группы компаний LVMH, который руководит империей из 70 модных брендов, в том числе Dior, Fendi, Louis Vuitton, в 2018 году назвали самым богатым человеком Европы и одним из богатейших людей планеты. В начале 2020 года его предполагаемое состояние составляло 96 млрд долларов. Актуальную информацию вы можете посмотреть на сайте Forbes.
«Быстрая мода – не про скорость, а про жадность: больше продавать, больше зарабатывать».
