Сталин: Насчет руководства — да, только не огульная.
Димитров: Правильно ли считать социал-демократию везде и при всяких условиях главной социальной опорой буржуазии?
Сталин: В Персии, конечно, нет. В основных капиталистических странах — да.
Димитров: Правильно ли считать все левые социал-демократические группировки при всяких условиях главной опасностью?
Сталин: Объективно — да. Сознательно — кое-кто.
Димитров: Необходимость в связи с изменившейся обстановкой изменить и нашу тактику единого фронта. Вместо применения её исключительно как «манёвр для разоблачения социал-демократии» без серьёзных попыток создать действительное единство рабочих в борьбе мы должны превратить её в действенный фактор развёртывания массовой борьбы против наступления фашизма.
Сталин (подчеркнув слово «исключительно»): Против кого этот тезис?
Димитров: Необходимость развёртывания боевой инициативы масс, без мелочного опекунства со стороны компартий по отношению к органам единого фронта; не декламировать о гегемонии компартии, а осуществлять на деле руководство компартии.
Сталин (выделив «декламировать» и «наделе»): Разумеется, но против кого направлен этот тезис?
По характеру комментариев Сталина видно, что он не готов был сразу согласиться с высказанными в письме постановками. И всё-таки Димитров представил концепцию будущего доклада на заседании подготовительной комиссии. Как свидетельствует стенограмма, он сразу сказал о главном: «Я хотел бы сделать некоторые разъяснительные замечания в связи с этой схемой. Мне кажется, что основная политическая проблема, которая стоит теперь перед Коммунистическим Интернационалом и, стало быть, перед VII конгрессом Коминтерна, — это проблема единого пролетарского фронта в борьбе против наступления фашизма, проблема борьбы за единство рабочего класса». Он говорил о слабости тактики Коминтерна и отдельных партий, о необходимости анализировать действительное положение вещей, а не следовать схемам, о всестороннем использовании накопленного политического опыта и об учёте особенностей различных стран. «Я думаю, что поэтому пересмотр оценки нашей тактики, нашей установки, наших методов работы на основе опыта последних событий надо совершить смело и безболезненно и, я бы сказал, не считаясь со связывающими по рукам и по ногам уже существующими тактическими установками, — сказал в заключение своей вступительной речи Димитров, приглашая к дискуссии. — То, что нужно переменить, — нужно переменить. То, что нужно уточнить, — нужно скорее уточнить. Другими словами, надо всесторонне использовать опыт в течение последних лет и в самое последнее время, как позитивный, так и негативный»
.
Недвусмысленная постановка проблем не нуждалась в дополнительных разъяснениях, поэтому реакция участников обсуждения последовала сразу. Мнения разделились: Мануильский и Куусинен поддержали концепцию доклада; Пятницкий, Кун, Кнорин и Лозовский указали на опасность сползания с классовых позиций и сближения с социал-демократами. Особенно резко возражал против пересмотра привычного курса международного коммунистического движения И. А. Пятницкий. Старый большевик, высоко ценившийся Лениным за блестящие организаторские способности, он остался идейно и психологически во власти революционного максимализма первых лет Коминтерна. В записи Димитрова за 15 июня 1934 года его фамилия сопровождается эмоциональными восклицаниями: «С Пятницким. — Как будто ничего нового не произошло! — И сказать нечего!.. „Некоторые хотят изменить революционеров!“ — Ужасно!»
Но позиция Сталина оставалась не до конца ясной. При общем благожелательном отношении к инициативам Димитрова и к нему самому вождь всё же не высказал определённой и недвусмысленной поддержки предлагавшихся перемен, что сказывалось и на обстановке в руководстве ИККИ, где сторонники прежнего курса не спешили покидать свои позиции. Из-за неопределённости ситуации конгресс решили перенести на следующий год.
«У Сталина. Углублённый разговор», — записывает Димитров 4 июля. Вечером того же дня вместе с сестрой и матерью он уехал на отдых в Грузию.
В санатории «Ликани», близ Боржоми, Димитров прошёл интенсивный курс лечения (в июне сердечно-сосудистая дистония свалила его на больничную койку). Близко познакомился с председателем ЦИК Грузии Ф. И. Махарадзе, который тоже там отдыхал, а заодно сопровождал высокого гостя в поездках по окрестным городкам и сёлам. Неподалёку от санатория находился Храм воздуха — невысокая скала с круглой беседкой на вершине. Поднявшись на скалу, где было свежо даже в жаркие дни, Димитров и Махарадзе любовались окрестностями и подолгу разговаривали. Называли они друг друга на русский манер — «Филипп Исаевич», «Георгий Михайлович»
[68].
Вскоре Димитров распрощался в Батуми с матерью и сестрой: они отправились домой морем, через Одессу. Георгий несколько раз предлагал матери остаться в Москве, однако в ответ на уговоры сына она только качала головой: «Нет, надо возвращаться домой. Когда умру, пусть похоронят в родной земле».
Возвратившись из Грузии, Димитров снова пишет Сталину. На сей раз в центре его внимания — функционирование руководящих органов Коминтерна и придание компартиям большей самостоятельности в решении политических, тактических и организационных вопросов. «Близко познакомившись с положением в Коминтерне, — заявляет он, — я пришёл к выводу, что перемены, происходящие в международном рабочем движении, и задачи, стоящие перед Коминтерном, особенно в сфере борьбы за единство рабочего класса против фашизма и угрозы войны, требуют спешного пересмотра и изменения методов работы руководящих органов Коминтерна». Димитров указывает на консерватизм, бюрократическую рутину и нездоровые отношения между «товарищами, непосредственно участвующими в руководстве Коминтерна», предлагает целый набор мер, призванных оздоровить работу ИККИ. Исполком должен сосредоточиться на рассмотрении основных вопросов политики и тактики партий и на воспитании кадров, поскольку мелочное вмешательство во все вопросы работы партий приводит к тому, что они привыкают ожидать указаний из Москвы, утрачивают инициативу и ответственность. Не следует механически переносить методы, применявшиеся партией большевиков, в практику зарубежных партий, действующих совсем в иных условиях. Для реализации этих предложений Димитров без обиняков предлагает реорганизовать руководящие органы Коминтерна и обновить их кадровый состав
.
Через три недели пришло ответное письмо Сталина из Сочи — две странички, написанные от руки и оттого имеющие неофициальный вид. Вот его полный текст:
«Товарищу Димитрову.
Письмо Ваше получил. С ответом, как видите, запоздал, за что приношу извинение. Я здесь, в отпуску, не сижу на одном месте, а брожу по разным углам, ввиду чего я мог получить Ваше письмо лишь с некоторым опозданием…
