Несмотря на то, что по сути своей слова Лира были обидными, веселый голос и изогнутые в полуулыбке губы не оставили нам возможность ответить иначе, чем заливистым смехом.
— Действительно, не стоит доверять такую драгоценность, как наши имена, первому встречному, — в тон страннику отозвалась я, веселясь, и во второй раз согнулась в поклоне — на сей раз издевательски изысканном, почти придворном. Мило зеркально повторил мой жест.
— Господин Лир, полагаю, здешние дороги вам хорошо знакомы? — вопросительно выгнул бровь ученик, становясь рядом со мною.
— Это так, — кивнул странник, оглаживая пальцами посох. — А вы в наших краях впервые?
— Угадали, — улыбнулся Мило. — А потому позвольте обратиться к вам с маленькой просьбой: посоветуйте, по какой дороге лучше пойти двум усталым путникам.
Лир усмехнулся еще многозначительней:
— А вы, господа, сами-то знаете, куда хотите попасть? Вот ты, например, а, красотка?
— Куда-нибудь, — беспечно ответила я, любуясь безоблачным небом. — Вот попаду — и решу.
— Куда-нибудь… А если твое и его «куда-нибудь» разведут в разные стороны? — хитро сощурился странник. — Ну, так и быть — исполнится ваше желание. Отправляйтесь куда-нибудь! — воскликнул он, разворачиваясь и с размаху ударяя посохом о камень.
Я испуганно зажмурилась и отшатнулась, протягивая руку к Мило… но пальцы сомкнулись на пустоте. В ушах словно вживую зазвучал голос Кирима-Шайю, рассказывающего легенду о Рю-королевиче. Неужто сказка оказалась правдивой?
Окончательно перетрусив, я открыла глаза. Никого. Рядом не было ни Мило, ни странника с диковинным именем Лир. Только камень все так же грелся на солнце да шевелил ветер макушки трав.
— И что же мне теперь делать? — губы в мгновение пересохли, а сердце заколотилось в груди тяжко, словно под водой. — Мило? Мило! Мило, где ты? Мило, ответь мне!
Тишина. Лишь эхо загуляло по холмам и оврагам: «Не, не, нет…»
Совершенно ослабев, я медленно опустилась на землю. Пыль осела на темных бриджах, придавая им невнятно-серый оттенок. Вот оно, самое страшное… Одиночество.
Как долго ни странствуй и пыль не глотай,
Из города в город, из края — да в край,
Нигде не найти ни ночлег, ни приют,
Ни дом, ни очаг, ни друзей, ни семью.
Я сама не заметила, как распласталась по вытоптанной до твердокаменного состояния глине. Солнце в невыносимо высоком и совершенном небе изливало отравленный свет, проникающий в саму кровь. Из глаз текли слезы бессилия, высыхая на щеках солеными дорожками.
Нет, только не впадать в отчаяние… Рано еще…
Дороги открыты — но толку-то что?
Подошвы протерлись, как то решето,
Земли — безмолвны, деревни — пусты,
А есть только путь бесконечный… и ты.
«Дыши глубже, дорогая Лале, — упорно повторяла я про себя. — Даже если вас с Мило и разлучили, то это лишь до первой двери. Ты просто откроешь ее туда, где остался ученик… если он жив».
Я зажмурилась, отгоняя дурные мысли. История королевича Рю — просто страшная сказка. На самом деле Незнакомцы на дорогах никого не убивают, уж мне ли, девятой в раскладе, не знать об этом! Да и с Мило не так-то легко справиться. Он волшебник, ученик шута и бывший вор — недурное сочетание, а кроме того, весьма умный мальчик… юноша. Да, уже юноша, Лале, не забывай об этом. И, возможно, сейчас Мило ищет свою госпожу и наставницу… Вот будет потеха, если он обнаружит меня заплаканной, чумазой и не способной сделать и шага самостоятельно!
— Вставай, голубушка, — решительно приказала себе я и села, тряхнув головой. Где-то среди рыжих прядей звякнул одинокий колокольчик — напоминание о доме, который все-таки у меня есть и куда мы с Мило обязательно вернемся вместе.
С горем пополам отряхнувшись, я забралась на дорожный камень и оглянулась. Останься Мило в одиночестве, куда бы он направился? Умчался бы к холмам, спустился бы в лощину или отправился лесом? Ох, задачка… Плохо я знаю своего ученика, не могу даже угадать, какая дорога бы ему приглянулась. Но не выходит так — попробуем иначе. Будь Мило на моем месте он вряд ли пошел бы, куда глаза глядят, а, скорее, попытался выбрать ту же тропинку, что и я.
Беда в том, что мне самой все пути безразличны — любой пойдет, был бы Мило рядом. Так что же, оставаться на месте, ждать, пока ученик выскочит из-за какого-нибудь куста? Нет, определенно — нет. Не хватало еще умом тронуться в одиночестве.
Ярко-красная маленькая бабочка, невесть чем привлеченная из ароматного лугового разнотравья, покружилась рядом с моим лицом и опустилась на серый камень. Ах, вот бы и мне стать такой невесомой летуньей! Знай себе, порхай изо дня в день, ночуй в цветках, не зная сомнений и страхов, чтобы в один прекрасный вечер тихо опуститься на землю бесполезным кусочком легкого шелка… Бабочкина беспечность — вот самый прекрасный удел. Жить бездумно и умереть без забот… А пока — трепещут еще бархатистые крылышки, дрожат усики, и неведомо алой красавице, что вот-вот сомкнутся вокруг хрупкого тельца жадные пальцы… Хвать!
И мимо.
Словно насмехаясь, бабочка в последний момент вспорхнула с грязного камня и беспорядочно заметалась в воздухе перед самым носом. Внезапно меня охватило неодолимое желание поймать летунью и смять тонкие крылья, словно доказывая: нет, не счастье это — жить одним днем, а сплошная глупость. Но бабочка вновь и вновь ускользала от жестокой ладони, обсыпая меня искрящейся на солнце пыльцой, а потом вильнула в воздухе — и полетела дальше. Рассердившись, я вскочила с камня и понеслась за ней. Выходило, что как раз вдоль самой правой тропинки, уходившей в холмы. Вот и славно, вот и выбрала… Везет мне!
Вприпрыжку гоняясь за бабочкой, я потеряла счет времени. Очнулась лишь после того, как солнце ударило прямо в глаза. Неужели пробегала целый день? А ведь и правда… Краски поблекли, светило скатывалось все ниже и ниже к горизонту. Зато запахи стояли такие, что в голове звенело — сладкие, но не приторные, свежие, но не бодрящие. И, кажется, исходили они из-за ближнего пригорка.
С сомнением оглянувшись на оставшуюся далеко в стороне тропинку, я подтянула пояс, поправила курточку и неспешно направилась к вершине холма. Подъем ощущался не особенно резким, но я едва переставляла ноги от запоздало навалившейся усталости, да вдобавок острые стебли травы обвивались вокруг колен, словно путы. Но упрямства мне, всегда получавшей желаемое, было не занимать. И, взобравшись наконец на пригорок, я поняла, что проделала путь не зря, ибо открывшаяся глазам картина… завораживала.
Сказать по правде, мне не особенно нравится желтый цвет. Разве что в сочетании с зеленым или фиолетовым. Но сам по себе… Фи, увольте. Вот оранжевый или золотой — другое дело, хотя если призадуматься — отличие лишь в оттенке. А поле в ложбинке между холмами было сплошь желто-коричневым. Лучи заходящего светила грели мне спину, ветер трепал полы курточки, а впереди расстилалось бесконечное пространство, заполненное подсолнухами. Крупные, источающие пряно-сладкий запах цветы повернули свои головки к закату, ловя быстро меркнущий свет. И это выглядело просто волшебно.
