– Мой суп! Куда хочу, туда и плюю. Чай не колодец какой, чтобы в него не плевать, – огрызнулась ведьма и мрачно поинтересовалась: – Чего надо-то? Сто лет тебя не слышала. И еще сто лет не слышала бы.
– Дело есть, – пробулькало варево.
– Знаем мы твои дела! – отмахнулась от него ведьма. – Одни туманные обещания да призрачные мечты. А на самом деле все это сон. В котором ты, старый дурак, застрял из-за своей глупости!
– Я бы попросил! – обиженно вскипело варево в котле.
– Проси не проси, а все равно ничего не изменишь! – отрезала ведьма. – И прошлого уже не вернешь!
– Ну, это как сказать! – неожиданно взревело варево и взметнулось из котла кипящим фонтаном.
Затем из середины котла вынырнула когтистая лапа и крепко схватила ведьму поперек туловища. Ведьма пыталась сопротивляться, но несмотря на это, лапа быстро утащила сопротивляющуюся ведьму прямо в котел. Лишь ее остроносая черная туфля осталась одиноко плавать в кипящем вареве.
– Ничего не поделаешь. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, – усмехнувшись, булькнуло варево.
Затем перелилось через край котла и залило разведенный под очагом огонь. Установилась напряженная тишина, нарушаемая лишь одиноким писком голодного комара…
– Это произвол! Просто беспредел какой-то! – бушевала ведьма. – Я фуфу фалофаться!
– Тьфу ты! – в сердцах выплюнула она попавшую ей в рот недоваренную кроличью лапку.
– Я бы на твоем месте не разбрасывался… точнее, не расплевывался такими вещами, – еле сдерживая улыбку, сказал Ниптолеум. – Говорят, кроличья лапка приносит счастье.
– У тебя всегда голова была просто набита подобными светлыми идеями! – огрызнулась ведьма. – Что мне теперь ее до конца века, что ли, во рту мусолить?!
– Ну, хотя бы до конца дня, – захохотал Драко. – Кстати, привет, Матильда! Давно не виделись.
– И ты здесь?! Ну, конечно! Как же без тебя-то?! Без тебя у нас никакая заварушка не обходится! – гневно повернулась к нему Матильда (оказывается, именно так звали ведьму). – Опять теп-лая компания вместе собралась! Дружки-пирожки!
– Ты что-нибудь понимаешь? – тихонько спросил Кот у Кузьмича.
– Не-а, – покачал головой Кузьмич.
– Вот и я нет, – вздохнул Кот. – Как говорила одна моя хорошая знакомая лет этак полтораста тому назад: «Все чудесатее и чудесатее. Все страньше и страньше»…
Между тем, страсти продолжали бушевать и уже разгорелись с нешуточной силой.
– Видеть тебя не могу! И не хочу! – отчаянно топала ногами Матильда на виновато потупившегося Ниптолеума.
– Послушай, дорогая… – попытался было он что-то сказать, но договорить ему Матильда не дала.
– Я тебе никакая не дорогая! – гневно закричала она.
– Ты хочешь сказать, что сильно подешевела и уценилась за это время? – попробовал было пошутить Драко.
Зря попробовал. Потому что весь свой праведный гнев Матильда теперь обрушила на него.
– А ты вообще молчал бы в тряпочку! Хотя на такого обормота, как ты, даже тряпочки жалко! Вечно витаешь где-то в облаках, а в трудную минуту даже другу не смог помочь! – обвиняюще вытянула она свой узловатый палец в сторону Драко.
– Дык, я… Я чего… Я ничего… – виновато развел крыльями Драко.
– Вот именно, что ничего! Ни-че-го!!! – по слогам выговорила, словно припечатала, Матильда и презрительно бросила: – Сборище неудачников!
– Ну, Матильда, нельзя же так… – укоризненно покачал головой Ниптолеум.
– Зя! Зя! Зя! – передразнила его Матильда и добавила, как отрезала: – Можно! И нужно!
– Милые ссорятся, только тешатся, – пробормотал Драко.
Но Матильда услышала его невнятное бормотание.
– Это кто тут «милые»?! – тут же вскинулась она. – Да я твоего любимого и милого Ниптолешу давным-давно бросила! И ни капельки об этом не жалею, вот!
– Это ты не меня, который я, бросила. А совсем другого меня. Меня, который не я вовсе, а который из сна вместо настоящего меня появился, – путано попытался объяснить Ниптолеум. – Ты хоть это пойми, пожалуйста.
– Вот еще! – презрительно фыркнула Матильда и гордо отвернулась.
– Так Матильда – это, оказывается, его жена и королева! – ахнула Катя.
– Вот это поворот! – не нашел ничего лучшего сказать Тим.
Кузьмич и бабушка Агафья переглянулись и тяжело вздохнули. Уж они-то на своем веку (точнее далеко не на одном своем веку) вдоволь навидались семейных ссор, одна другой круче, и знали, что «хорошая» семейная ссора – это очень опасная, даже более того, взрывоопасная вещь. Также они знали, что нельзя довести ссору до конца (а то вообще может наступить конец всему), ее можно только взять и прекратить.
Что в следующий момент и проделал Драко. Причем проделал просто виртуозно.
– Кстати, Матильда, ты все еще колдуешь? – как бы невзначай спросил он.
– Колдуем помаленьку, – неохотно кивнула Матильда.
– Помнится, ты была прекрасной и очень умелой доброй волшебницей, – продолжал гнуть свою линию Драко.
– Нет, я теперь злая! Я ведьма! – замотала головой Матильда.
– Нет, ты добрая! Ты волшебница! – настаивал Драко.
– Нет, злая! Нет, ведьма! – упрямо стояла на своем Матильда.
– Нет, ты добрая! Ты волшебница! – не отступался от своего Драко.
– Нет, я… – начала было снова возражать Матильда.
Но неожиданно в их диалог вмешалась Катя.
– Не знаю, как там насчет волшебства. Я в этом вашем колдовстве как-то не очень разбираюсь. Но зато я точно вижу, что вы очень добрая. Почему вы не хотите в этом признаться? – спросила она, глядя прямо в глаза Матильде.
Матильда сначала даже растерялась и не знала, что на это ответить.
– А чего он… А чего они… А чего-о-о-о-о…
И тут Матильда неожиданно заплакала. Даже не заплакала, а разревелась, как маленькая обиженная девочка.
– Матильда, дорогая, не плачь!.. – бросился к ней Ниптолеум и обнял ее.
Матильда подняла к нему залитое слезами лицо, и тут случилось самое настоящее чудо! Буквально на глазах ее лицо начало преображаться. Из старого, морщинистого и, что уж тут скрывать, довольно-таки безобразного и противного лица выглянуло молодое прекрасное лицо с сияющими глазами.
– Я же говорил, что волшебница! – удовлетворенно кивнул Драко.
– А я говорила, что добрая! – радостно добавила Катя.
– И никто не говорил, что такая красивая… – мечтательно добавил Тим.
Но тут же получил ощутимый тычок в бок от Кати.
– Ладно, рассказывайте, что у вас тут стряслось, – вздохнула Матильда, стряхивая с себя тряпье ведьмы, оставшись в строгом белом платье. – Вряд ли Драко проснулся бы ради какой-то ерунды.
