— Тебе-то что?
— Да ничего! — равнодушно ответил бывший. — Просто спросил, я вообще думал, что ты давно замужем, и у тебя куча детей!
— Ты разбил эту мечту! — кинула я ему в ответ.
— И с тех пор никто не смог завоевать твое сердце? — так, маленькие янтарные глаза заблестели, он меня искушает!
— Я же сказала, ты мне все испортил… — я отошла в сторону и налила себе тоже виски. О, батюшки, где носит массажистку!
— Надо же, значит все это время у тебя никого не было! — Романовский попал в яблочко. Сволочь, какой же он меткий!
— Отстань, это не твое дело! — спокойно сказала я.
Это ведь так, ну какое ему дело до моей личной жизни!
— Ну… Не совсем не мое. Если ты… Все эти года так и осталась моей… — Романовский что-то опять сморозил, думает, я куплюсь на его фальшивые заигрывания.
— Ты издеваешься? — я резко повернулась, а Медведь уже стоял рядом. — Я не твоя, ты сам порвал помолвку!
Романовский тяжело вдохнул, будто его все достало. Ничего, пусть терпит, он до сих пор не извинился передо мной за позор на балу.
— Снова ты об этом! Когда ты уже забудешь? — подручный выпил остатки виски и поставил стакан на полку.
— Никогда!
— Хм. Ненавидишь за то, что была влюблена? — Романовский слегка коснулся моего подбородка.
— Перестань, ты для меня уже ничего не значишь! — сказала я, надеясь, что это его зацепит.
— Уверена? — Романовский поднял мою руку. На безымянном пальце красовался его подарок пятилетней давности.
— Кольцо, ты все еще носишь! — Илья скрестил наши руки. — Противоречишь сама себе!
— Я оставила его на случай, если мне понадобятся большие деньги, — я посмотрела на золотое колечко с редким розовым бриллиантом.
— Да? А для меня, как мужика, это знак, что ты хранишь мне верность!
Я рассмеялась.
— Не льсти себе!
— Девочка моя, это старая традиция… — Романовский поцеловал мои пальцы. — Вижу, ты уважаешь правила!
Я усмехнулась, едва проглотила застрявший горький комок с привкусом виски, и выдавила из себя улыбку. Пыталась казаться равнодушной.
— Ох, я вынуждена их соблюдать!
Моя рука дрожала в его руке, а Романовский рассматривал мое лицо, потом едва коснулся моего виска и убрал прядь волос.
— Я сделал правильно, что разорвал тогда помолвку. Ты была сопливой девчонкой, не готовой к отношениям с мужчиной, — его слова попали мне прямо в душу, настолько, что я опешила. — А теперь ты такая спелая и сочная… как ягодка ежевика!
Романовский резко прижал меня к себе. Он дышал тяжело, глубоко, возбуждающе. Меня кинуло в жар, когда он приблизился к моим губам. Но я отвернулась и оттолкнула его в грудь.
— Отстань!
Но бывший держал меня крепко. Затем прижал меня к дверке шкафа, так что я не смогла пошевелиться. Я пыталась сопротивляться, но Медведь был беспощаден. Я мотала головой, чтобы он не начал меня целовать. Романовский уткнулся мне шею, а другой рукой быстро и грубо задрал юбку.
— Пожалуйста, не надо! — умоляла я, не ожидая, что Илья дойдет до такого.
Но Романовский уже был не в силах остановиться и сделал то, чего хотел — нагло и грубо засунул свои два пальца мне в плоть. Я дернулась и сжала зубы, чтобы не вскрикнуть. Глаза заслезились…
— Сухая! Что за отвратительная реакция на мужчину! — гневно прорычал Медведь мне в ухо.
Посмотрев разочарованно мне в лицо, он отпустил меня. Меня всю трясло, но, тем не менее, я размахнулась и зарядила ему громкую смачную пощечину. Ничего не сказав, я вылетела из комнаты.
Я неслась прочь, куда меня несло, сама не знаю. Но я очень быстро оказалась у себя в комнате и по инерции от страха закрылась на замок. Я сползла по двери, и присела прямо у порога. Душу обжигала обида, в нежном месте я чувствовала грубые мужские пальцы, которые без позволения ворвались туда, куда я никого не допускала…
ГЛАВА 8
— Сволочь! — прокричала я в пустоту.
Я шагала по комнате, готовая кусать локти от злости. Почему я не в силах дать отпор Романовскому? Ну почему он всегда побеждает?!
Остановилась у распахнутого окна, вдыхая прохладный воздух.
Может, соблазнить Медведя?!
Я написала сообщение Лельке, чтобы она пришла через потайной ход. Несколько лет назад, когда на горизонте появился серьезный конкурент, а отец заболел, я решила построить этот коридор. На случай, если мы окажемся в опасности, и нам придется спрятаться.
— Что случилось? — примчавшаяся Лелька смотрела на меня испуганно, моргая густыми ресницами.
— Представляешь, эта скотина перешел все границы!
— Ты что, была с ним наедине?! Зачем? — она положила руку на грудь и присела в кресло.
— Блин, я была обязана провести экскурсию! — прошипела я.
— Что этот хам сделал? — сказала Лелька, тяжело дыша.
— Засунул свои наглые пальцы, куда ему не разрешали!
— O, батюшки, Ярина! И только? Я подумала, он заставил тебя отсосать у него!
— Что? — я была в ступоре от услышанного. — Этого было достаточно!
— Чему ты удивляешься? Ты еще не слышала, как он жестко отымел девчонок в казино? Так что, считай, ты легко отделалась.
— Знаешь, подруга, ты не слишком меня успокоила!
Я упала в кресло.
— И что теперь? Хочешь рассказать отцу, побеспокоишь его такой ерундой?! Но ты сама виновата, что он тебя домогается! Представь, он просто трахнет тебя и уедет, и все об этом узнают… — нагнетала Лелька, а у меня и так были мысли в кучу.
— Этого не случится, или ему придется меня изнасиловать. Да, ты права, я расскажу про это, но не отцу, а Петру. Я должна его предупредить об угрозах Романовского, — я встала с кресла. — Пошли.
Мы вышли через потайные двери, устроенные в углу ванной, на которых висели коварные кольца с вьюнками. Никто никогда не догадается об этом месте. Когда потайной ход строился, я была удивлена, сколько в старой части отеля коридоров. Я попросила строителей замуровать лишние выходы и входы и сузить главный коридор. Так получился лабиринт. Заблудиться в нем невозможно. Выход вел в уборную на четвертый этаж. Так никто ничего не заподозрит, если я вдруг выйду из туалета в главном коридоре. Да и кто там ходит?
Петр жил в конце четвертого этажа. Он одинок. Еще в конце девяностых развелся со своей женой, из-за темных дел, что они творили с моим отцом. После наш адвокат решил больше не заводить серьезных отношений, считая, что у него слишком опасная профессия.
Я постучалась в охраняемую парнями дверь и вошла. В это время Петр всегда был у себя и работал в кабинете, где, собственно, и всегда проводил свободное время.
