Не то чтобы профессор так сильно ненавидела студентов.
Просто токсикология – наука ответственная.
«Тогда шли бы на филфак, – неизменно повторяла она
понурым двоечникам. – И что вас сюда занесло? Там хоть никого не уморите…»
По дороге домой Виктории Львовне пришла в голову одна мысль,
и к тому времени, когда она добралась до дома, мысль эта приняла вполне
конкретные очертания. Единственный, кто может что-то знать о флюосцине, –
это Раймонд Генрихович Зайончковский. Когда-то очень давно он читал лекции у
них на курсе, потом они встречались изредка, потом Виктория уезжала работать по
контракту в Штаты и потеряла с ним связь. Вернувшись, она слышала, что
профессор овдовел, проводил детей и внуков на постоянное место жительства в
Германию. Но сам туда ехать категорически отказался. И теперь он устроился
заведующим лабораторией в Институт растениеводства, а поскольку финансирование
там сейчас не ахти какое, то Раймонд Генрихович в своей лаборатории занимается
своими собственными разработками, пытается реализовать свои идеи, насколько
хватает средств. Начальство ему не очень мешает.
Виктория подумала еще немного и вспомнила точно, что
несколько лет назад ходили разговоры про эксперименты профессора с флюосцином.
Осознав это, она расстроилась, потому что очень не хотела, чтобы старик
профессор был замешан в какой-нибудь темной истории.
Она набрала номер и недолго вслушивалась в гудки на том
конце – Раймонд Генрихович быстро снял трубку. Он сразу узнал ее по голосу и
очень обрадовался.
– Раймонд Генрихович, сейчас поздно, я вас не разбудила?
– Какое спать! – сердито ответил старик. – С этой
бессонницей, чтоб ее совсем… очень рад буду с тобой поболтать…
Виктория не любила ходить вокруг да около. Поэтому, когда в
ответ на ее вопрос профессор долго молчал, она забеспокоилась.
– Да, работали мы с флюосцином… – неохотно подтвердил
Раймонд Генрихович, – но это было два года назад… столько времени прошло…
А почему тебя это интересует?
– Скажите… а у вас запасы флюосцина этого остались? –
осторожно поинтересовалась Виктория, надеясь, что профессор ответит
отрицательно и она с облегчением переведет разговор на другое.
– Кажется, нет… – неуверенно проговорил Раймонд Генрихович.
– Что значит – кажется? – Виктория невольно повысила
голос. – Это же сильный яд!
– Сам знаю, что яд! – закричал в трубку
профессор. – Думаешь, я совсем из ума выжил? Ты вот что, если тебя что
интересует, так говори прямо, а вообще-то лучше бы приехала ко мне завтра.
– Действительно, это разговор не телефонный, –
согласилась Виктория. – Вот, расстроила вас на ночь, теперь спать не
будете…
– И так не спал! – буркнул Раймонд Генрихович и повесил
трубку.
* * *
Старик здорово сдал с тех пор, как Виктория видела его в
последний раз. Правда, это было лет шесть-семь назад. Но Виктория Львовна
решила, что ситуация слишком серьезная, чтобы тратить время на пустые
восклицания типа «сколько лет, сколько зим!» и так далее.
– Значит, так, – начала она, как будто перед ней не
старый профессор, а молоденький нерадивый ассистент, – расскажите-ка мне
все про флюосцин. – И тут же сменила тон на более мягкий: – Раймонд
Генрихович, миленький, давайте этот вопрос проясним раз и навсегда. Что у вас
произошло с флюосцином?
– Ой, как мне все это не нравится! – помрачнел
профессор. – Ой, чувствовал я, что дело на этом не успокоится… Вот слушай.
Работали мы с этим флюосцином недолго. Первоначально предполагалось выработать
достаточно надежное и эффективное узконаправленное средство для борьбы со
шведской и гессенской мухами – опасными вредителями злаковых культур. Но позже
разработку закрыли сама понимаешь из-за чего.
– Финансирование кончилось? – догадалась Виктория.
– Именно, да и, честно сказать, разочаровался я в этом
флюосцине. Мухи-то мерли от него как… мухи, извини за каламбур, но вот
наблюдались побочные эффекты. То есть я хочу сказать, что в растениях оседало
гораздо больше допустимой концентрации этого инсектицида, то есть инсектицида,
приготовленного на основе флюосцина. Ни о каких медицинских нормах, даже по
нашим отечественным расчетам, там и речи быть не могло. А уж если по-западному
считать, то там разработчиков такого средства, то есть меня с группой, сразу бы
под суд отдали. Конечно, можно было работать по усовершенствованию, но
требовалось много денег. А с этим у нас, сама понимаешь, большие трудности. Так
что я не очень расстроился, когда разработку прикрыли.
– А дальше что было? – поторопила Виктория. – Я же
чувствую, что на этом дело не кончилось.
– Да, есть продолжение, – нехотя согласился профессор
Зайончковский. – Образцы флюосцина у меня остались. Хранились они здесь
же, в лаборатории. Потом посмотришь – там у нас такой холодильник… ну на замок,
конечно, запираем его, двери на ночь опечатываем и в журнале расписываемся.
– Да что вы мне рассказываете! – возмутилась
Виктория. – Как будто я не в такой же лаборатории работаю. Правда, с
финансированием у нас получше – институт побогаче. Опять же разные экспертизы нужно
проводить для компетентных органов, а для этого оборудование нужно приличное…
– Да уж, – согласился профессор, – а
растениеводство нынче никому не нужно. Но дело не в этом. А в том, что
несколько недель назад пришел ко мне в лабораторию один молодой человек.
– После института? Молодой специалист?
– Да нет, – поморщился Раймонд Генрихович, – вовсе
он не молодой специалист, а лаборант. Такой, знаешь, немножко заторможенный…
без образования.
– Зачем же вы берете неизвестно кого в лабораторию? –
насторожилась Виктория.
– Во-первых, я взял его по просьбе и рекомендации моей
старейшей сотрудницы, – обиделся профессор, – а во-вторых, все было
законно, через отдел кадров. А в-третьих, ты представляешь себе зарплату
лаборанта?
– Представляю, – сдержанно кивнула Виктория.
– Ну вот, а мне нужен был человек покрепче. Мы ведь летом и
на опытные участки выезжаем, там работа физическая. А стариков и так у меня
хватает, я сам уже старый пень. Да только дал я маху с этим лаборантом –
действительно придурочным каким-то он оказался. Неделю всего отработал или две,
уже не помню я, а потом полез за чем-то в холодильник и уронил три коробки с
ампулами. Среди них была и коробка с флюосцином. Остальное-то не очень
пострадало, а флюосцин – все ампулы вдребезги. Просто даже надо уметь – так
бросить!
– Что он их – ногами растирал? – предположила Виктория.
– Было похоже на то. – Профессор Зайончковский сердито
засопел и отвернулся.
– Сколько ампул с флюосцином оставалось в коробке?
– Так, всего в коробке было десять штук, но там был неполный
комплект… всего, я думаю, штук шесть-семь.
