– Ребята потолкались там. День приемный, народу пропасть.
Телефон звонит часто. В контрольное время – звонок. Сотрудница снимает, слушает
и становится от злости красная, как гранат. «Нет, – орет, – это не
зоопарк! Если вы еще раз позвоните, я с милицией свяжусь! Хулиганство какое!»
Народу в комнате полно, как она орет – всем слышно. Каждый может быть его
напарником, не будет звонка – вышел, достал мобильник и звонит куда надо…
– Да, ловок парень. – Ковригин удивленно покачал
головой. – Ладно, не переживай, Арик, это не страшно…
– Не люблю, когда ситуация не под контролем. – Димирчан
поморщился и снова поправил воротничок.
– Вот насчет контроля ситуации… – Ковригин откинулся на
спинку кресла и посмотрел Арику в глаза: – Ты думал, что делать со сморчком?
– С Палычем? – опасливо проговорил Арик.
– С Палычем, с Палычем. – Ковригин скорчил лицо. –
Или кишка тонка? Боишься недомерка?
– Я никого не боюсь! – Арик вспыхнул и шагнул к столу
шефа, но остановился на полпути, взяв себя в руки. – Просто здесь надо с
умом делать, чтобы все по понятиям… Пал Палыч – авторитет, его так просто, как
муху, не прихлопнешь, все против нас пойдут, долго не выживем…
– Ох, Арик! – Ковригин поморщился. – Романтик ты…
с большой дороги. Понятия… В прошлом веке они остались, эти твои понятия. Ты и
не заметил, что век на дворе новый, двадцать первый, а ты все – понятия,
авторитеты! Что нужно, что выгодно – то и по понятиям, кто богаче, кто сильнее
– тот и авторитет!
– Нет! – снова вспыхнул Арик. – Понятия – большая
сила! Все блатные поднимутся, война будет!
– Горячий ты мужик, – с расстановкой произнес Юрий
Иванович, – но соображаешь туго. Конечно, своими силами действовать
нельзя, так дела не делаются. Нужно будет постороннего человека пригласить,
такого, с которым все считаются, хотя он на ваши понятия плюет с расстановкой,
такого, который ни одного авторитета не боится и за любую работу берется, если
ему выгодно и интересно…
– Шамана?! – с суеверным ужасом проговорил Димирчан.
– Шамана, – спокойно подтвердил Ковригин. – Или ты
его тоже боишься?
– Я никого не боюсь! – снова вспыхнул Арик. – Но я
живу по понятиям, мне с Шаманом связываться западло…
– Ладно, – ответил Ковригин чересчур спокойным
голосом, – я сам с ним поговорю. Ты только по своим каналам передай, что я
хочу с ним встретиться.
Тем же вечером Ковригин, закончив свои дела в офисе,
распорядился, чтобы к подъезду подали машину. Спустившись к дверям и
дождавшись, пока охрана убедится в том, что на улице все спокойно, он сел в
свою представительную черную «БМВ» и откинулся на мягкую спинку сиденья.
День был утомительный, но продуктивный, были посеяны семена
больших дел, которые со временем принесут серьезные плоды. Предстояли, конечно,
большие сложности, борьба с конкурентами, но Ковригину не привыкать к борьбе,
он чувствовал себя гораздо лучше в нервной предгрозовой обстановке…
Вздрогнув, он огляделся. Машина ехала не по обычному
маршруту. Взглянув на спину водителя, Ковригин похолодел: вместо стриженого
светлого ежика Виталика, шофера-телохранителя, он увидел незнакомый темный
затылок. Неужели охрана проглядела и Ковригин попал в ловушку, не успев нанести
первый удар Пал Палычу?
Он полез под мышку, где в кобуре уютно покоилась «беретта».
– Не нужно, Юрий Иванович, – негромко проговорил водитель,
снижая скорость и сворачивая к тротуару, – вы ведь хотели со мной
поговорить.
Водитель развернулся на сиденье и взглянул Ковригину в
глаза. Холодок пробежал по спине Юрия Ивановича. Это маловыразительное
восточное лицо с холодными узкими темными глазами было необыкновенно спокойно.
Живые люди не бывают так спокойны.
– Шаман?! – полувопросительно произнес Ковригин, уже
понимая, что это именно он, легендарный и загадочный бандит, почти одиночка –
его группировка была смехотворно мала и, если бы не удивительная личность
лидера, не играла бы в городе значительной роли. Но о самом Шамане рассказывали
такое, во что почти невозможно было поверить. Он мог проникнуть куда угодно,
никакая охрана, никакая суперсовременная система защиты не могла ему помешать.
Если Шаман приговаривал кого-то к смерти – приговоренному оставалось только
закупать цветы и водку на собственные поминки.
И этот человек сидел сейчас на переднем сиденье ковригинской
«БМВ», глядя на Юрия Ивановича своими холодными невыразительными глазами.
– Что, Арик уже успел с вами связаться? – несколько
суетливо и многословно осведомился Ковригин.
Шаман презрительно скривил рот и тихо проговорил:
– Арик со мной не связывался. Со мной не надо связываться.
Если со мной хотят поговорить и если разговор мне интересен – я прихожу. О чем
вы хотели поговорить?
– Пал Палыч, козел мелкий, зарывается… Сжег мой груз на
таможне… Я своих людей не могу подключить, разборки начнутся, в городе будут
недовольны, а вы стоите выше всех этих… понятий…
– Понятно. – Шаман чуть заметно усмехнулся самым
краешком рта. – Вашему Арику Маленький Паша явно не по зубам. А мне на эти
понятия действительно наплевать. Хорошо. Я разберусь с Пашей. За это я хочу две
вещи: из Пашиного хозяйства я возьму под себя казино «Юрмала», а вы мне отдадите
шведский меч. Я очень люблю оружие.
– Какой меч? – переспросил Ковригин, тут же поняв, что
сморозил глупость: с Шаманом хитрить нельзя, а не вовремя взыгравшую жадность
нужно душить в зародыше. Хоть ему и жалко было отдавать великолепный шведский клинок
с эфесом, усыпанным драгоценными камнями, но помощь Шамана в этом деле с
Палычем стоит больше, гораздо больше.
– Что с вами, Юрий Иванович? – с презрительным
удивлением осведомился Шаман. – Вы не помните, какой у вас есть прекрасный
шведский парадный меч семнадцатого века работы мастера Акселя Левенфельда? Или
у вас так много подобных сокровищ, что вы в них путаетесь?
– Нет-нет, конечно, – забормотал Ковригин, –
конечно, меч ваш, берите его, я просто сразу не сообразил, о чем идет речь…
– Ну вот и хорошо, – кивнул Шаман, – мы с вами
договорились. Кстати, к Виталию никаких мер не принимайте – парень ничего не
мог сделать, вы же понимаете. Да он скорее всего ничего не запомнит.
Когда-то это здание в одном из промышленных районов
Петербурга венчала многометровая светящаяся надпись «Народ и партия едины». С
тех пор не только единство народа и партии кануло в вечность, но и слово
«партия» приобрело множественное число, и достаточно молодой человек, увидев
такую надпись, мог бы спросить: «А какая партия?», а возможно даже: «А какой
народ?»
Поэтому морально устаревшую надпись оголодавшие умельцы
давно уже разобрали на детали и сдали по частям в пункт приема цветных
металлов, а само строение, несколько раз поменявшее хозяев, пережило два-три
ремонта и стало импозантным и престижным офисным зданием с несколькими
красивыми логотипами возле входа.
