– Нет.
Это слово звучит твердо, будто оно высечено на камне. Сестра заканючила, чтобы мы взяли ее с собой. Думаю, ответ будет тот же.
Я умоляюще посмотрела на маму:
– Не заставляй меня просить. Мне нужно поехать.
– Озеро в тридцати минутах езды отсюда, а на улице не май месяц, Нора. Тебя только выписали из больницы. Ты попала в аварию и перенесла операцию, – голос мамы сорвался на шепот. – Я не могу отпустить тебя.
– Я поеду, мама. Я должна.
Как бы мне хотелось объяснить это маме! Не могу я ждать лета или подходящего мига. Пора начинать собирать себя заново – боюсь, что иначе вообще ничего не выйдет. Я надеялась, что мама прочтет все это по моему лицу. Я видела, что она разрывается между тревогой и желанием исполнить мою просьбу.
– Сэм будет со мной. Ничего не случится, – продолжила я.
– Ты можешь заболеть. Подхватишь воспаление легких или что похуже.
– Такое возможно. Но я не собираюсь сидеть в озере вечно.
– Разумеется. Ты возьмешь с собой толстое полотенце и чистую, очень теплую одежду, в том числе и шапку, под которую спрячешь мокрые волосы. Перед поездкой выпьешь горячий чай с лимоном и хорошо выспишься. Приедешь на место, окунешься в озеро, выйдешь на берег, насухо оботрешься и сразу отправишься домой, где примешь горячий душ. Поняла? – гаркнула мама, будто какой-то сержант.
На губах у меня появилась усмешка.
– Горячий душ или ванная, – добавила я. – Отлично вписывается в мой список.
– Не дерзите мне, дамочка!
– Точно. Пока ты под папиным столом, веди себя прилично.
Мы расхохотались. Лу неправильно произнесла эту фразу, и мы не восприняли ее всерьез. Папа говорил нечто похожее в шутку. Приблизившись к маме, я взяла ее за руку.
– Спасибо, мама.
– Я буду за тебя переживать.
– Знаю, – приятно, когда кто-то о ком-то переживает. О ком-то думает.
– Значит, я тоже еду?
– Нет. Хватит мне одного ребенка, который поступает, как ему вздумается.
Лу надулась.
– Пойдем, оставим сестру в покое. Пора ужинать, – сказала мама.
Лу уже собралась скатиться с кровати, когда слова невольно сорвались с моих губ:
– Хотите остаться?
Мама с Лу уставились на меня так, словно я превратилась в шестиглазого зеленого монстра.
– Поможете мне решить, какую одежду оставить, а от какой избавиться. И расскажете, что я раньше любила носить, – неуверенно объяснила я.
Лу восторженно захлопала в ладоши:
– Модный показ! Йу-ху!
– Хорошо. Сейчас… сейчас мы возьмем ужин Лу и вернемся?
Это прозвучало как вопрос, и я улыбнулась:
– Замечательно.
Сестра радостно выскочила из комнаты, мама вышла следом. Пока они возились с ужином, я сложила свою любимую толстовку и устроила ее на подушке. Решила – пусть полежит здесь. Убирать толстовку обратно в шкаф я не собиралась. Хорошие вещи и воспоминания прятать нельзя, верно?
Убрав стул обратно за стол, я занялась разбросанными вещами. Все штаны – джинсы, шорты, бриджи, без разницы – я свалила в кучу на коврик. Рядом появилась груда из платьев и юбок. Теперь на кровати освободилось место для мамы и Лу.
Только я все рассортировала, как вернулись Лу с мамой. Мама принесла чашку… нет, две чашки чая. Одну она отдала мне. От напитка тянулся восхитительный фруктовый аромат. Я почувствовала острую признательность: мама позаботилась и обо мне. Лу осторожно тащила тарелку с бутербродами и нарезанными яблоками. Мама забрала ее у сестры, чтобы та смогла залезть на кровать и усесться поудобнее. Затем мама отдала тарелку Лу и села сама. Я поставила чашку чая на прикроватный столик.
– Итак, с чего начнем? – спросила мама и подула, чтобы остудить чай.
– С этого барахла на полу. – Я показала на валявшуюся одежду.
– Тогда приступим! – воскликнула Лу, надкусывая свой бутерброд.
И я начала свой модный показ.
Это оказалось куда веселее, чем я ожидала. Переодеваться на глазах у мамы и сестры сложности не составило. Двое джинсов мне не подошли – слишком короткие или слишком узкие. Одно платье совершенно не понравилось, а на одних шортах, к сожалению, обнаружилось пятно, которое, если верить маме, уже никак не отстирать.
Я стояла у зеркала, немного приподняв футболку, чтобы разглядеть подол юбки. Это узкая черная юбка с высокой талией. Очень узкая и очень короткая.
– Ну… – я повернулась, покрутилась… Мне не нравилось.
– По-моему, красивая юбка, – высказалась Лу.
– Да, красивая, – прошептала себе под нос я.
– Тебе идет, хотя, по-моему, она немного тесновата. Но самое главное, чтобы ты чувствовала себя комфортно. Нельзя носить то, в чем тебе неудобно, – выделила последнее предложение мама.
– Как же так? Разве можно считать что-то красивым, но дурацким? – задумчиво посмотрела на маму Лу. Она настроена скептически.
– Бывает. Вроде вещь не дурацкая, но в ней неудобно. Это не одно и то же, солнышко. Норе может нравиться юбка, даже очень, однако она не станет ее носить, потому что будет чувствовать дискомфорт. Хорошее самочувствие – это когда тебе хорошо, но ты не можешь объяснить, почему. Просто понимаешь, что все правильно. Это тяжело выразить словами.
– Поразмышляю над этим, – сказала сестра.
– Давай, – улыбнулась мама.
Мы с Лу тоже заулыбались. Я прокручивала в голове мамины слова.
Нет, мне нехорошо в этой юбке. Не имеет значения, как замечательно она сидит, из какой приятной и мягкой ткани сделана и как подчеркивает мою фигуру. Стоит пошевелиться – юбка тоже шевелится и слегка приподнимается. И все мысли об этом. О том, что юбка слегка задралась или сползла, что она слишком тесная. Я наклоняюсь, и она впивается в кожу, из-под нее видно нижнее белье. Эта одежда мне не подходит. Зачем я ее купила? Почему в воспоминаниях я носила эту юбку? И делала это довольно часто.
– Ну что? – полюбопытствовала мама.
Я помотала головой.
Та же история повторилась со всеми короткими штанами, юбками и с некоторыми топиками, рубашками.
Спустя несколько часов Лу уснула у мамы на коленях, чашки с чаем опустели, а я совсем вымоталась. Папа заходил час назад посмотреть, что мы делаем, но, увидев разгром в комнате, тут же сбежал.
Вещей, которые я одобрила, в которых чувствовала себя естественно, комфортно и замечательно, в которых не думала постоянно о том, что на мне надето и хорошо ли оно сидит, оказалось намного меньше, чем не прошедших отбор.
– Готово, – вздохнула я.
