— Да. Это лекарня, тебе нечего здесь делать, — тон стал просящим, жалким, голос сорвался к концу фразы.
У меня всё ещё не получается давать ей отпор.
— Деньги и положение открывают все двери, — хмыкнула она, без спроса усаживаясь на стул посетителя. — Кстати, мне почудилось, или я только что видела юную наследницу разорившейся семьи Дорд? Вот что бывает, когда поддаёшься на уговоры неразумной дочери и отправляешь её учиться! Общественное образование для девочек — зло, наши предки были в этом правы. Знатные особы должны учиться на дому, это однозначно. Чтобы не было ситуации вроде этой. Я слышала, конечно, что юная леди Дорд очень мила с ректором…
Ректор. Вон оно что… Может, именно он был тем самым таинственным мужчиной Нэлли?
Тем не менее, матушка просчиталась: угроза пациентке заставила меня встряхнуться лучше всяких пощёчин. Я поболе всех знала, каким грязным и ядовитым может быть язык леди Гохорд, и не собиралась позволять ей злословить о Нэлли.
— Вы придумываете ерунду, — сказала я, и твёрдость вернулась в мой голос. — Пациентка всего лишь подверглась проклятью и лечится у нас. Если посмеете молоть о ней языком, расскажу всем, что вы подкупили персонал лекарни.
Её ноздри раздулись от ярости, ладонь взмыла в воздух:
— Да как ты смеешь?..
В руке моей сам собой возник энергетический скальпель. Я сжала его, чтобы почувствовать себя защищённой. Пускать его в ход не собиралась: спасибо леди Каталине, я и без членовредительства знала, что делать.
— Давайте, бейте, — сказала я, глядя ей в глаза. — Чтобы я смогла позвать охрану и предать это гласности. Бейте, что же вы! И тогда вас арестуют, как буянку. Сиятельная леди Гохорд устраивает драки в закрытом женском отделении благотворительной больницы… не дивный ли выйдет заголовок для утренних газет?
Она изумлённо застыла, и я почувствовала тёмное торжество. Оказалось на удивление приятно взять в руки её же оружие, обернуть против неё её же аргументы.
Всё же, видимо, я её дочь. И не только по крови. Мы учимся у своих мучителей; жаль, что редко — хорошему.
Про мою мать можно многое сказать, причём едва ли в этом “многом” будет превалировать хорошее. Но одного у леди Гохорд не отнять: она очень быстро умеет подстраиваться под ситуацию. И отлично владеет собой.
Вот и в тот момент она будто бы сменила одну кожу на другую: увидела, что напор не помог, и выбрала вместо него спокойный, деловитый тон.
— Что же, — сказала она, — вижу, ты стала дерзкой. И совершенно отбилась от рук. Но вспомни о том, что тебе ещё предстоит вернуться домой, дрянная девчонка!
— С чего бы это? — руки снова начали дрожать. — Я не вернусь туда никогда. Слышите? Никогда!
Леди Гохорд закатила глаза.
— Ох уж этот юношеский максимализм… Признаю: возможно, идея с этой больницей была не самой дурной. Я слышала, что ты не прекращаешь переписки с принцем и пользуешься фавором у леди Бейли. Это хорошо. Каталина, конечно, законченная дрянь, это верно. И извращенка к тому же. Без семьи и детей — какая женщина так живёт? Только глубоко безнравственная. Но нынешним хозяевам этого мира плевать на нравственность: Каталина приближена к самым знатным особам, и сблизиться с ней, несмотря ни на что — это отличный ход. Только вот рано или поздно тебе нужно будет подумать о замужестве и продолжении рода…
— Заткнись, — мой голос задрожал. — Во-первых, прикуси свой грязный язык, матушка, и подавись собственным ядом. Никогда, никогда не смей при мне оскорблять леди Каталину! И не тебе рассуждать о безнравственной жизни, поняла?! Второе — не будет никаких наследников. После того, что ты со мной сделала, у меня никогда не будет детей. Поняла?! Ты, ты забрала это у меня!!
— Что? — поразилась она.
Изумление её было искренним, неподдельным. Казалось, даже её вечные маски сползли на миг, обнажая уязвимое нутро.
Я сжала руки в кулаки. Мне хотелось ударить ещё, ещё больнее! Все моральные барьеры обрушились, всё спокойствие куда-то исчезло, оставляя меня один на один с потоком неконтролируемых эмоций.
— Ты! — крикнула я. — Ты дала мне это зелье!
— Да, потому что надеялась решить всё тихо! — выкрикнула она в ответ. — Но в Тавельни меня заверили, что репродуктивная функция придёт в норму, если…
Она запнулась.
— Что ж ты замолчала. Договаривай! “Если не допускать прямых воздействий на ауру”, верно? Как ты думаешь, мама: когда часть твоей ауры, как раз напрямую связанную с женским, выгрызает хищная многоликая змея — это считается за воздействие?!
На её лице промелькнуло что-то, очень похожее на вину.
— Ты ещё на весь мир об этом заори! — сказала она. — Ты никому не рассказала, надеюсь?..
— О нет, никому, — скривилась я. — Как могу я?
Мать кивнула.
— Что же, это печально. Видимо, нам с твоим отцом придётся задуматься ещё об одном ребёнке.
Я почувствовала слёзы на щеках.
— И это — всё?! — спросила неверяще. — Всё, что ты мне скажешь? После того, как сама со мной это сделала?!
— Ну довольно! — леди Гохорд даже притопнула ногой. — Хватит рассказывать, что я с тобой делала то или это! Можно подумать, я заставляла тебя связаться с тем ничтожеством и зачать от него ребёнка! Или я силой тебя к селенити толкала? Ты не возражала, Дайяна! Мы делали это ради нашей семьи, как мать и дочь! Исправляли, между прочим, твою ошибку! Так чего ты хочешь от меня теперь?
У меня в голове стало звонко и пусто. Истерика резко схлынула, оставив после себя острые осколки боли и сожаления.
Я могла бы напомнить, как она запугивала меня, унижала, била. Но…
Она права. Я никогда не возражала. Не могла дать ей отпор. И, возможно, никогда не научусь. Но…
— Уходи, — сказала я. — Не знаю, зачем ты явилась, но уходи и не смей возвращаться. Я тебе больше не дочь, а ты мне не мать. Я не собираюсь возвращаться домой, выходить замуж за Эрина или что ещё взбредёт в твою больную голову. Теперь моё место здесь.
Она помолчала, глядя на меня, а потом кивнула.
— Что же, возможно, так и впрямь будет лучше. С учётом твоей неполноценности и нынешних обстоятельств, Эрин не согласится взять тебя в жёны. Да никто не согласится, пожалуй. Если только мезальянс или жених в возрасте…
— Вон.
Она покачала головой.
— Собралась прожить свою жизнь вот так? — уточнила она.
— Да, представь себе!
— Воля твоя. Но, если ты так цепляешься за эту жизнь, значит, нам легко будет прийти к соглашению.
Сердце моё зачастило.
— Какому соглашению?
— Ты вполне уверена, что нас здесь не услышат?
— Да, эта кабинет для конфиденциальных разговоров.
