— Извините, тётя, я… я хочу побыть одна.
— Ну да, конечно, — улыбнулась она. — Я не против! Просто принесла тебе вкусненького. Вот! Намного удобней страдать в одиночестве, когда есть возможность заесть грусть чем-то таким.
Я невольно улыбнулась сквозь слёзы:
— Спасибо, тётя.
— Ну да… — она присела рядом и осторожно погладила меня по голове, а после и вовсе прижала к себе. — Моя девочка, ты чуть не умерла. Как же хорошо, что ты вернулась живой!
— Тётя, я — страшная фомора, — напомнила я, обнимая её в ответ. — Меня не так уж просто убить.
— На любую фомору найдутся охотники. Тебе ли не знать?.. Но всё в прошлом. Ты с нами. А остальное как-то устроится… Так что не плачь. Расскажи лучше: понравился тебе принц? Каков он?
— О, он прекрасен, — я тепло улыбнулась. — У него потрясающая внутренняя мелодия. Он добрый, благородный, с совершенно убойным чувством юмора… А какой он красивый, когда дракон! Это не передать словами. Это…
— Понятно, — Ленна вздохнула и поцеловала меня в лоб. — Я всё ждала, что ты влюбишься. Но жаль, что это оказался кто-то настолько… недостижимый.
Влюблюсь? Я? Хотя, какой смысл отрицать очевидное?
— В него невозможно было не влюбиться, тётя, — сказала я честно. — Мне каким-то образом хватило одного взгляда.
Тётя покачала головой:
— Сложно это всё, милая. Кому другому я бы сказала: думать о нём забудь. Но ты… ты у нас очень сильная девочка. Я помню, как ты училась говорить, превращаться, понимать людей, как строила карьеру, как боролась за своё будущее… Лисси, ты со всем справишься. Так или иначе. Вспомни об этом, когда закончатся слёзы. И кушай рогалики. Твои любимые! А я пойду. Нужно устроить для всех спальные места. И поискать старые вещи Вилни: нельзя же Бэну всё время в обносках ходить…
Она вышла, оставив меня с вкусностями и высыхающими на щеках слезами.
Я несколько раз вдохнула и выдохнула, успокаиваясь. Взяла сладость с подноса, прожевала, выпила немного чаю… и решительно запретила себе раскисать.
Да, я влипла. Да, ситуация паршивая.
Конечно, хотелось отомстить. И Гохордам, и — особенно — леди Элизавет. Пожалуй, я бы даже решилась на последнее, не будь у меня семьи. Но они есть. И в случае чего почти наверняка попадут под удар первыми.
Потому мне ничего не остаётся, кроме как иметь дело с тем, что есть. Взять себя в руки, затолкать поглубже всякие дурацкие недострадания и жить дальше.
Сменить лицо. Забрать накопления из тайников. Прикинуть, что я смогу продать и сколько есть у дяди, чтобы совместно оплатить последний семестр для Вилни.
Начать карьеру певицы с другим лицом.
И плевать на всё. Я уже прошла этот путь однажды; я выбилась в люди — во всех смыслах этого слова. Значит, сделаю это ещё раз!
А леди Элизавет… как любил говаривать мой биологический папочка: “Земля квадратная. На углу встретимся.”
Непременно встретимся, леди. Позже. И на других условиях.
Я уснула с этими мыслями, слушая голос ветра в вышине.
А приснилась мне ледяная музыкальная комната. И принц, прекрасный и печальный. Он сидел у рояля, опустив голову, и волосы занавесили его лицо.
Я хотела дотронуться до него, дотянуться, но между нами будто бы возникла невидимая преграда. Я знала: она рухнет, едва музыка зазвучит...
Но он так и не прикоснулся к клавишам.
22
Или Ледяной
*
Я ошибся. И это сводило с ума.
Когда наутро после нашей ночи на руке Дайяны так и не появилось метки, это заставило меня по-настоящему горевать. Стыдно сказать, но я успел влюбиться в эту девушку, выбрать её, смириться с мыслью, что моей парой будет именно она, даже распланировать наше будущее. Теперь смешно, вот правда! Я сам словил какой-то магический приход, сам придумал себе сказку и сам же в неё поверил. Ну не идиот ли? Идиот.
И ведь знал, что далеко не всегда симпатия и даже любовь — признак парности. Знал, что с драконьими особенностями всё не так просто, и ты никогда не знаешь, какой подарочек подбросит щедрая судьба — остаётся только мириться с ним, как с приговором. Нравится или нет, хочется или нет… Знал, конечно! Можно подумать, не у меня всё детство история Биланны была перед глазами! И тем не менее всё равно наворотил глупостей. Самообман как он есть…
На самом деле, тревожный звоночек прозвенел ещё до того, как метка не появилась.
Все описывают секс с парой, как нечто потрясающее, принципиально отличающееся, говорят об идеальном совпадении вкусов и притяжении. Нам же вместе было неловко, особенно с самого начала. Но я списал это на строгое воспитание Дайяны; я сделал всё возможное, чтобы окружить её нежностью, чтобы ей было хорошо той ночью — и в итоге она открылась мне навстречу. То, что мне не было так уж хорошо с ней? Так а как по-другому? Она же не профессиональная соблазнительница, да и мне хотелось, чтобы эта ночь была только для неё…
Но утром метка не появилась.
Хуже того, Дайяна как будто бы изменилась… точнее, она осталась прежней. Изменилось моё восприятие её.
Она улыбалась мне несмелой, незнакомой улыбкой. Она желала доброго утра. Она заглядывала в глаза, ненавязчиво и на удивление робко — но для человеческой девушки смущение после совместной ночи нормально, разве нет? А вот я… я будто не узнавал её. И это сводило с ума.
Я ведь обещал её защищать. Я ведь тонул в этих глазах. Что со мной не так — теперь? Неужели меня всё же заколдовали?
Не верю. Не хочу верить. Но…
— Мне жаль, — сказал я ей тихо. — Я действительно думал, что это ты… ты моя пара.
Она несмело улыбнулась и сжала мою руку в своей.
— Я всё ещё могу быть твоей фавориткой, — заметила она. — Это была бы честь для моей семьи.
Горечь царапнула внутри краеугольными льдинками. Ну конечно, для семьи…
— Отдыхай, — сказал я ей. — Хорошо проводи время. Я… мне нужно навестить Биланну.
— Конечно, — она послушно склонила голову, принимая моё решение.
И вот снова — в ней будто выключили свет, заменили яркую палитру сдержанной и инертной. Мне казалось, что я смотрю на другую девушку… но это была та же девушка. И запах, и аура, и многое другое. Это была она, Дайяна.
Только у меня больше не получалось её любить.
*
— Ты наконец-то вспомнил, что у тебя есть друзья? — спросил Дин насмешливо, не поднимая глаз от свитков. — Какая радость! А я-то всё гадал: когда ты всё же соизволишь встретиться…
— Дин, достаточно, — Рой, увидев выражение моего лица, резко посерьёзнел. Что с ним вообще-то бывает крайне редко.
