— Не ходите туда, мистер Маннер!
Джентльмен удивленно обернулся и замер, сделав два шага.
— Что такое, мисс Мэйвуд?
— Это поле в низине, мистер Маннер, и весной и осенью вы не перейдете его, если только на вас нет пастушьих сапог.
— Вот как, — он внимательно посмотрел себе под ноги. — Жаль, я хотел узнать, что там, за этим полем…
— Еще одно, точно такое же, — Сара пожала плечами. — С этой стороны Сент-Клементса нет ничего примечательного.
— Тогда почему же вы гуляете в этих местах, мисс Мэйвуд? — доктор Маннер посмотрел на девушку с любопытством. — Я уже был у реки и к роще, а с холма открывается приятный вид на городок…
— Оттуда видно слишком далеко, — ответили Сара и замолчала, но, чувствуя, что собеседник не понял, что она хотела сказать, медленно добавила: — Когда я сижу на этой ограде осенью, я вижу только убранное поле и несколько овец. И ничего не мешает мне вообразить себе что угодно за кромкой поля — горы или море, другие страны или бескрайнюю пустыню…
Сара все же не стала говорить о сказочных замках — это звучало бы слишком по-детски, но мужчина и не думал насмехаться.
— Мне не приходило в голову, что для того, чтобы дать волю своему воображению, нужно какое-то особое место, мисс Мэйвуд, — серьезно сказал он. — Разве не лучше мечтать обо всем этом в тепле и уюте, у зажженного камина? Здесь вы рискуете подхватить простуду, а если промочите ноги, то и кое-что похуже.
— Не думаю, что мне что-то угрожает, — засмеялась Сара. — Я уже пять лет прихожу сюда каждую осень. Конечно, у камина приятно посидеть с книгой, но почему-то именно тут я чувствую себя настоящей странницей, хотя на самом деле очень мало путешествовала…
— Вы так молоды, мисс Мэйвуд, я уверен, вас ожидает еще множество приятных поездок.
То ли он был просто любезен, то ли говорил искренне, Сара не поняла, но не стала рассказывать о жизни в доме своего дяди. Вместо этого она предложила показать ему сухую дорогу в обход поля, ведущую к небольшой живописной деревне со старой церковью.
Деревенька, всегда привлекавшая внимание Сары своими старыми домами и аккуратными садиками, где трудолюбивые хозяйки пытались победить в умении выращивать цветы и овощи как друг друга, так и неблагоприятный северный климат, напомнила мистеру Маннеру деревню, в которой жил он сам. Сара была даже несколько разочарована — ей хотелось показать ему что-то действительно красивое после сырых полей, но мистер Маннер уверил ее, что вполне удовлетворен прогулкой.
На этом они распрощались, чтобы увидеться снова в воскресенье, сперва в церкви, а затем на музыкальном вечере у леди Уэвертон.
Сара возвращалась домой, с трудом переставляя ноги от усталости, да еще намокшие юбки отягощали движение, но настроение вовсе не было унылым. К ее удивлению, ей оказалось интересно беседовать с мистером Маннером. Он много прочел, умел делать наблюдения над явлениями природы и поведением людей, к тому же он оказался уже зрелым мужчиной. Почти все джентльмены, знакомые Саре до сих пор, были либо молодые люди, либо их отцы и дядюшки. Первые то подшучивали над юными леди в манере Артура Уэвертона, то пытались флиртовать с ними, а вторые делились воспоминаниями о своей молодости или одобрительно похваливали хорошенькую девушку.
Мистер Маннер был далек и от того, и от другого. Сама Сара не могла не преисполниться сочувствия к человеку, потерявшему, подобно ей, свою любовь. Правда, в отличие от ее судьбы, мистеру Маннеру было дано три года счастливого брака, а Саре — лишь несколько лет бесплодных надежд. Но и крушение этих надежд у них обоих оказалось несравнимо по тяжести, и Саре становилось стыдно за свои девичьи слезы перед лицом истинного горя.
Доктор Маннер тоже думал о девушке, неспешным шагом двигаясь по аллее к дому лорда Уэвертона. Она не проявляла нарочитого сострадания к нему, как многие почтенные дамы, и не кокетничала, как леди помоложе. Не была чрезмерно тщеславной, как его сестра Люси, или слишком жизнерадостной, как миссис Роберта Ченсли. Всех остальных леди, приезжающих на вечера или гостящих постоянно в этом доме, он даже не потрудился запомнить. И они отвечали ему таким же равнодушием, если не сказать больше — его мрачноватый, замкнутый вид не вызывал особого желания вступить в беседу на легкие, светские темы. И, наконец, мисс Мэйвуд проявила бескорыстную заботу о маленькой Харриет, что не могло не найти отклика у ее отца.
На самом деле мистер Маннер знал о Саре больше, чем она могла предположить. Однажды Люси спросила что-то о семье Сары, и миссис Ченсли начала расхваливать свою подругу и сетовать на ее доброту и уступчивость, которыми самым бессовестным образом пользовался ее дядя, живущий на доходы от порученного его опеке имущества мисс Мэйвуд. Супруг Роберты мягко пытался утихомирить жену, но остановить Бобби, когда она распространялась о ненавистном ей семействе Фоскеров, было почти невозможно.
Артур Уэвертон не произвел на доктора Маннера особенного впечатления, так как ничем не отличался от молодых людей его возраста, а его сестра то забавляла, то раздражала Маннера.
Ему стоило немалого труда сдерживаться и не отвечать резко, когда у него просили медицинского совета, но наблюдательная леди Уэвертон взяла его под свое покровительство и старалась оберегать от чрезмерно назойливых гостей. С лордом Уэвертоном доктор нередко беседовал в курительной, не находя практически ни единого общего взгляда ни на одну сторону жизни, но получая удовольствие от спора с умным человеком. Леди Уэвертон казалась ему удивительной женщиной, а супруг ее — достойным зависти, настолько хозяйка дома выгодно отличалась от своих приятельниц свежим и молодым видом, как и свежими суждениями, лишенными налета ханжества и лицемерия.
Словом, мистер Маннер счел, что визит к Уэвертонам — не вполне бесполезное времяпровождение, так как в этом доме есть несколько приятных людей, с кем он может обменяться двумя-тремя фразами помимо обычных приветствий.
К счастью, на будущей неделе большая часть гостей собиралась разъехаться по своим поместьям. Доктор Маннер намеревался также вернуться домой, но Люси и слышать не хотела о том, что ее брат с ребенком станет прозябать в холодном, сыром домишке, когда все остальные его родственники будут веселиться. Со старшим братом доктор Маннер почти не поддерживал связей, но к Люси привык относиться со снисходительным терпением, а то, что новая семья сестры без оговорок приняла его как своего, немного согрело его исстрадавшееся сердце.
И мистер Маннер согласился остаться еще на несколько недель, тем более что малышке Харриет здесь было гораздо лучше, чем в отцовском доме. Леди Уэвертон приставила к ней сразу двух горничных, а Бесси тут же воспользовалась этим обстоятельством, чтобы навестить какую-то кузину, живущую всего лишь в двадцати милях от Сент-Клементса.
Если бы воскресным вечером какой-нибудь заблудившийся путник искал себе убежище, то принял бы сияющие огни дома Уэвертонов не просто за путеводную звезду, а за целое созвездие. Обитатели и гости дома наслаждались музыкой в большой гостиной, тепло камина и пламя сотен свечей окутывало плечи дам золотистым покрывалом, а за окнами ветер срывал с деревьев последние листья, и каждый путник стремился поскорее достигнуть какого-нибудь приюта, пусть даже пастушьей хижины или деревенского трактира.
