Я воспользовался случаем, сделал рентгеновский снимок перелома и увидел то, что ожидал увидеть.
– Накладывать гипс, Руп, уже поздно, – сказал я. – Можно только попытаться точно соединить концы кости и скрепить их на несколько недель металлической пластинкой. Но и в этом случае нельзя гарантировать, что хромота исчезнет. Другое дело, будь перелом свежим.
– Понятно. Да только я бы дорого дал, чтобы увидеть, как кроха разгуливает на всех четырех лапах. На больную он же совсем не опирается, даже земли не касается. Вы подумайте, а потом мы сделаем, как вы посоветуете.
Соединение кости пластинками в мой опыт ортопедической хирургии не входило, но две причины побуждали попробовать. Во-первых, доверие, с каким относился ко мне Руп Неллист, а во-вторых, Колем Бьюканан все время с жаром уговаривал меня быть посовременнее и расширить работу с мелкими животными.
И еще одно. От своих знакомых в Харгрове я постоянно слышал о поразительной привязанности Рупа к новой собаке. Он брал Путика с собой повсюду – и в гости, и в контору, с гордостью всем его показывал, словно песик был чистокровным представителем какой-то редчайшей породы, а не маленькой дворняжкой, как его назвал бы любой беспристрастный человек. Руп пользовался в городе большим авторитетом: он открыл еще один магазин, активно участвовал в деятельности муниципального совета и других местных властей. Но когда он взял да и привел Путика на заседание совета, это вызвало общее недоумение и сошло ему с рук лишь потому, что он имел большое влияние и умел настоять на своем.
Нет, все толкало меня заняться лапой Путика.
Вновь я был вынужден взяться за операцию, которой не только никогда еще не делал, но даже не видел. Ветеринарный колледж давал по тем временам основательное научное образование, но окончил я его как раз перед появлением множества принципиально новых медикаментов и методик. Я изо всех сил старался идти в ногу со временем, но следить за развитием нашей профессии я мог практически только по ветеринарным журналам. Однако из них я почерпнул достаточно сведений о полостных операциях вроде кесарева сечения и удаления рубца у рогатого скота, которые в наших краях еще никто не делал, так что тут я оказался скромным первопроходцем.
Но к этому вынуждали обстоятельства: я же специализировался на крупных животных. И всегда было так просто не оперировать мелких животных, а перепоручать их заботам блистательного Гранвилла Беннета. Но подошло время признать, что работа с кошками и собаками будет занимать все больше нашего времени. Еще одна революция в ветеринарии!
Колем был ярым пропагандистом новых идей. С беззаветным мужеством он брался за любые операции, и возможность заняться переломом Путика привела его в восторг. В отличие от меня, он таких ортопедических операций видел немало. У современных ветеринарных колледжей есть собственные клиники, где применяют новейшие методики. В мое время ни о чем подобном мы и не мечтали.
Нам пришлось приобрести кое-какие инструменты и оборудование, и в следующее воскресенье утром все было готово.
Как всегда в подобных случаях, я не замедлил убедиться, что действительность в десять раз сложнее того, что изложено в руководстве.
Мне чудилось, что мы с Колемом наклоняемся над спящим Путиком голова к голове целую вечность. Добраться через мышцы к месту перелома, убрать мозоль и бесконечные массы фиброзной ткани, перевязать рассеченные сосуды, обработать обломанные концы кости, просверлить их и закрепить пластинки, чтобы они сохраняли требуемое положение, – когда наконец был положен последний стежок и виден остался только аккуратный шов, я был мокр от пота и полностью вымотан. А представив себе, что прячет этот шов, я мысленно помолился.
Несколько недель Руп Неллист привозил Путика для осмотра. Рана зажила без осложнений, но песик не пробовал наступать на эту лапу.
Через два месяца мы убрали пластинки. Кость срослась образцово, но Путик так и остался трехногой собакой.
– Неужели он вовсе не прикасается этой лапой к земле? – спросил я.
Руп покачал головой:
– Да нет, он все время так. И никакой перемены. Может, у него привычка такая выработалась – лапу поджимать? Вон он сколько времени хромал!
– Не исключено. И признаюсь, огорчительно.
– Это вы напрасно, мистер Хэрриот. Оба вы сделали что возможно, и я вам очень благодарен. А кроха в остальном настоящий молодец.
Когда он попрощался и ушел, прихрамывая, в сопровождении прихрамывающего песика, Колем посмотрел на меня с кривой улыбкой.
– Что уж тут! С некоторыми терпишь неудачу.
Несколько месяцев спустя Колем прочел мне заметку в «Дарроуби энд Холтон таймс».
– Вы послушайте: «В субботу состоится прием в честь Руперта Неллиста, новоизбранного мэра Харгрова, и торжественный выход из ратуши».
– Рад за старину Рупа, – отозвался я. – Он вполне это заслужил: столько сделал для города! И вообще он мне нравится.
– Мне тоже, – кивнул Колем. – И я бы хотел посмотреть на него в торжественный момент. Не могли бы мы ускользнуть в Харгров на полчасика?
Я задумчиво посмотрел на молодого коллегу:
– Неплохо бы. И на субботу почти ничего не назначено. Поговорю с Зигфридом. Думаю, он согласится подежурить за нас.
Утром в субботу мы с Колемом стояли в залитой ярким солнцем толпе перед Харгровской ратушей. На широкой верхней ступени по сторонам массивных дверей были установлены большие вазоны, и пышные цветы в них гармонировали с праздничной атмосферой и ощущением приятного предвкушения. Телевизионщики уже нацелили свои камеры.
Ждать пришлось недолго. Двери распахнулись, и появился Руп с цепью мэра на шее и супругой рядом. Толпа встретила их громкими приветственными возгласами. Улыбающиеся лица и машущие руки повсюду вокруг нас наглядно свидетельствовали о его популярности. Внезапно крики стали совсем оглушительными: позади своего хозяина шествовал Путик. А кто не знал об отношении Рупа к своей собаке?
И тут по площади раскатился совсем уже громовой хохот: Путик небрежно направился к ближайшему вазону, задрал ножку и облегчился на цветы, в мгновение ока завоевав сердца миллионов телезрителей по всей стране.
Смех еще не смолк, когда маленькая процессия спустилась по ступенькам и направилась к толпе, которая расступалась, давая дорогу мэру, его супруге и Путику, семенившему за ними.
Зрелище было очень приятное, но мы с Колемом видели только одно.
– Вы заметили? – Колем ткнул меня локтем в бок.
– Еще бы! – прошептал я. – Еще бы!
– Он наступает на все четыре лапы! И не хромает ничуточки!
– Да… чудесно… просто замечательно! – Меня охватила такая гордая радость, что даже солнце словно засияло еще ярче.
Но надо было торопиться. В машине Колем обернулся ко мне.
– И еще. Когда Путик поливал цветы, вы что-нибудь заметили?
