– Нет-нет, – бодро ответил я. – Операция совсем простая. Мы делаем их сотнями.
Обычная его корректность вдруг исчезла. До этих пор он казался человеком, столько повидавшим в жизни, что его безмятежность ничто не могло нарушить, и вдруг он весь как-то съежился. Некоторое время продолжал поглаживать кошечку, по обыкновению свернувшуюся у него на коленях, а потом потянулся за кожаным черным, с облупившимся золотым тиснением томом Шекспира, от которого его оторвал мой приход. Он заложил страницу ленточкой, закрыл книгу и аккуратно убрал ее на место.
– Право, не знаю, что и сказать, мистер Хэрриот.
Я ободряюще ему улыбнулся.
– Вы напрасно тревожитесь. Я настоятельно рекомендую сделать это. Я опишу вам ход операции, и вы сразу успокоитесь. Ну прямо-таки микрохирургия. Делается крохотный разрез, извлекаются яичники и матка, перевязывается культя, а затем…
Я прикусил язык. Мистер Айрсон закрыл глаза и так сильно качнулся вбок, что чуть не вывалился из кресла. Впрочем, хирургические подробности не впервые произвели совсем не тот эффект, который был мне нужен, и я тут же прибегнул к другой тактике – громко засмеялся и потрепал его по колену.
– Как видите, это сущий пустяк.
Он открыл глаза и испустил долгий дрожащий вздох.
– Да… да… полагаю, вы совершенно правы. Но дайте время подумать. Я был совсем к этому не готов.
– Как угодно. Эдди Карлесс, конечно, позвонит мне, если вы ему скажете. Но не откладывайте решение надолго.
Звонка, однако, не последовало, и меня это не удивило. Слишком уж в большой ужас пришел старик от моего предложения. И миновало больше месяца, прежде чем мы снова увиделись.
Я просунул голову между мешками. Он сидел в плетеном кресле и чистил картошку.
– А, мистер Хэрриот! Входите! Входите! – Мистер Айрсон посмотрел с мрачной решимостью. – Садитесь, пожалуйста. Я очень рад, что вы заглянули. – Он вскинул голову и перевел дух. – Я намерен последовать вашему совету касательно Эмили. Сделайте ей операцию, когда вам будет удобно.
– Вот и чудесно! – ободряюще сказал я. – У меня в багажнике есть кошачья корзинка, так что я смогу забрать ее немедленно.
Кошечка прыгнула ко мне на колени, и я поторопился отвести глаза от расстроенного лица старика.
– Ну, Эмили, поедешь со мной… – начал я и умолк в нерешительности. Почудилось или ее бока заметно вздулись? – Ну-ка, ну-ка, – бормотал я, ощупывая пушистый живот, а потом посмотрел на хозяина Эмили. – Мне очень жаль, мистер Айрсон, но уже поздно. Она беременна.
Рот у него открылся, но он не сумел произнести ни слова. Потом судорожно сглотнул и спросил хриплым шепотом:
– Но… но что же нам делать?
– Да ничего. Не тревожьтесь. Она принесет котят, только и всего. А я подыщу желающих взять их. Все будет прекрасно! – Я вложил в свои слова максимум убедительности, но это не помогло.
– Так ведь, мистер Хэрриот, я ничего в таких вещах не понимаю! Мне страшно. Она же может умереть родами… Она же такая маленькая!
– Ну что вы! Этого не бойтесь. У кошек подобное случается крайне редко. Вот что: когда роды начнутся – будет это примерно через месяц, – попросите Эдди позвонить мне. Я приеду и послежу, чтобы все было нормально. Хорошо?
– Вы так добры! Мне очень неловко. Беда в том, что… что она так много для меня значит.
– Я знаю. Перестаньте тревожиться. Все будет в полном ажуре.
Мы выпили по чашечке чая, и, когда прощались, он уже успокоился.
В следующий раз я увидел его там, где никак не ожидал.
Прошло недели две, и меня пригласили на ежегодный банкет местного Сельскохозяйственного общества. Обстановка была самой официальной. Присутствовали почтенные фермеры, крупные землевладельцы и чиновники Министерства сельского хозяйства. Мне дверь туда открыло только то, что я был членом подкомиссии по молоку.
С предобеденной рюмкой в руке я беседовал со своим старым клиентом и внезапно поперхнулся виски.
– Боже великий! Мистер Айрсон! – вскричал я, указывая на высокую седобородую фигуру в дальнем конце зала, щеголявшую безупречным белым галстуком. Его шевелюра, обычно растрепанная, была зализана к затылку и блестела над ушами. Прихлебывая из рюмки, он властно чеканил слова, а собравшиеся вокруг слушатели согласно кивали.
– Глазам своим не верю! – ахнул я еще раз.
– Да он это, он, – проворчал мой приятель. – Сквалыга чертов!
– Что?!
– Ну да. Первейший сукин сын. Родную мать обдерет до нитки.
– Странно! Я знаком с ним не очень давно, но он мне нравится. Очень нравится.
Фермер вздернул брови.
– Ну так вы один такой выискались, – пробурчал он кисло. – Эдакого другого прижимистого скупердяя не найти.
Я даже головой помотал.
– Не понимаю. А костюм? Где он его раздобыл? В его придорожной лачужке нет ничего, кроме самого необходимого.
– Э-эй! Погодите минутку! – Фермер расхохотался и ткнул меня пальцем в грудь. – Это надо же! Вы ведь о его брате говорите, старике Юджине. А это Корнелий.
– Невероятно! Изумительное сходство. Они близнецы?
– Да нет. Корнелий на два года старше, но все равно похожи как две горошины.
Словно почувствовав, что мы говорим о нем, седобородый старик обернулся к нам. Лицо было почти лицом Юджина, но вместо мягкости чувствовалась нахрапистость, вместо благожелательной безмятежности – свирепое высокомерие. Почти сразу же он снова принялся что-то вещать стоящим вокруг, а у меня по телу пробежала ледяная дрожь. Стало не на шутку страшно, но я продолжал смотреть в ту сторону как зачарованный, пока голос фермера не вывел меня из этого транса.
– Ошибку-то эту многие делали. Но они только с виду похожи. А характеры у них ну прямо противоположные. Юджин – старикан что надо, ну а этот сквалыга… Ни разу даже не улыбнулся, сколько его знаю.
– А с Юджином вы знакомы?
– Да как все. Я ему почти ровесник, и ферма моя на айрсоновской земле. Когда их отец умер, все досталось Корнелию, да только, думается мне, Юджину текстильная фирма и поместье все равно были бы ни к чему. Он всегда был мечтатель и непоседа – добрый, открытый людям, но вроде бы не от мира сего. Ни деньги, ни положение в обществе его не интересовали. Поступил в Оксфорд, знаете ли, а потом словно сгинул. Много лет никто даже не знал, жив он или умер.
– И теперь вот живет в лачужке у дороги.
– Угу. Странно, а?
Куда страннее! Более необычную историю трудно было бы придумать, и ближайшие недели она не шла у меня из головы. Мои мысли постоянно возвращались к старику и его кошечке в придорожной юрте. А вдруг котята уже родились? Да нет, старик непременно дал бы знать.
