Результат был предсказуемым. Галланда сняли с его поста, остальные участники бунта отделались, в общем, легким испугом. Их просто отправили на фронт, как будто они не оттуда прибыли. Правда, Геринг пообещал расстрелять Лютцова, но как-то обошлось. Галланду разрешили сформировать эскадрилью экспертов «Jagdverband 44» (JV-44), которая летала на Ме-262. Это была единственная в истории эскадрилья, которой командовал генерал-лейтенант. Подробнее всего об этом рассказывает в своих воспоминаниях Йоханнес Штайнхоф.
Точку на усилиях ягдваффе поставило создание в 1945 году Специальной команды Эльбе (Sonderkommando Elbe), укомплектованной молодыми пилотами, едва умевшими летать. Это были немецкие камикадзе. Летчики должны были взлететь и таранить американские бомбардировщики. В апреле была попытка провести такую атаку, но о ее результатах ничего толком не известно.
На Восточном фронте была создана аналогичная эскадрилья Леонидас (Staffel Leonidas). Потом ее выделили из состава KG-200, создав две SO gruppe – группы самоубийц (Selbstaufopferer) в составе 1-й зенитной дивизии генерал-майора Фухса. Когда в середине началось наступление русских на Берлин, перед этими SO группами была поставлена задача атаковать и уничтожить мосты через Одер. Для операции были отобраны примерно 40 добровольцев. Вечером 15 апреля генерал Фухс изложил задачу SO группе А, и в сумерках самолеты поднялись в небо в аэродрома в Ютеборге. Расчистить дорогу самоубийцам должна была III/JG-3, цель – понтонные мосты возле Кюстрина и Франкфурта.
Численность немецкой авиации (1942–1944)
Численность немецкой авиации (1942–1944)
Уже на стадии планирования немецкое командование допустило грубейшую ошибку. Понтонный мост – это не та цель, которая заслуживает столь радикальных средств. Он не слишком прочен, однако и восстановить его можно за считаные часы. По донесениям авиаразведки, «в одном из мостов образовался разрыв около 80 метров». 19 апреля вылет был повторен, теперь в нем участвовали 36 самолетов. Большинство из них было уничтожено русскими истребителями и зенитками, после чего командование отменило дальнейшие операции.
24 апреля Красная Армия подошла к Ютеборгу, и 13 последних пилотов SO групп А и В получили приказ перелететь на аэродром Куммер-ам-Зее и присоединиться к II/SG-2 «Иммельман» полковника Руделя. Так началась и закончилась короткая и бесславная история германских камикадзе.
Таким же жестом отчаяния выглядит попытка сформировать специальные противотанковые эскадрильи из спешно переделанных учебных самолетов Bü-181. 1 апреля 1945 года на аэродроме Магдебург-Зюд появилась отдельная 8.Panzerjagd-Staffel, укомплектованная бывшими летчиками-истребителями. Тихоходный и уязвимый учебный самолет спешно вооружили 4 ракетами «Панцерфауст», по две под каждым крылом. Выпускать ракеты требовалось на расстоянии не более 50 метров от цели, в результате чего по самолету стреляло вообще все, что могло стрелять. Потери оказались колоссальными, а вопрос о количестве уничтоженных русских танков не прояснен даже сегодня.
Йоханнес Штайнхоф
«Когда я вернулся в JG-77, то снова получил вызов от Галланда. Мне пришлось лететь в Берлин, чтобы встретиться с ним, и я взял свой Ме-109. После нескольких остановок для дозаправки самолета и самого себя я приземлился на аэродроме Темпельгоф и позвонил Галланду. Он направлялся на совещание, которое было страшно секретным. Он сказал, что мне следует отправляться в Ваннзее. У Траутлофта там был дом, который он превратил в свой штаб. Это все происходило в конце ноября. Я прибыл, куда было приказано. Я вошел в здание и столкнулся со знакомыми людьми – Эду Нойманом, Гюнтером Лютцовом, Траутлофтом, Рёделем, Илефельдом и другими.
Атмосфера была мрачной и зловещей. Галланд закрыл дверь и поставил снаружи караульного. Затем он спросил меня, говорил ли я с Герингом и что я услышал от него. Я с ним не встречался, о чем и сказал. Галланд сказал, что вскоре это произойдет. Затем он предложил мне садиться. Он сообщил другим, что Геринг узнал о неграх-летчиках. Как нам сказали, в плен попали один или два человека. Затем он сказал, что Геринг собирается передать всех негров СС, а не отправить их в лагеря военнопленных люфтваффе. Я спросил почему, Галланд сделал жест кистью, изображая пистолет. «Он хочет, чтобы они исчезли».
Я не мог поверить своим ушам. Я помнил расследование гестапо, которое заподозрило двух пилотов JG-52 в том, что они евреи. Расследование закончилось ничем. Я сказал Галланду: «Мы не можем просто так убивать пленных». Он согласился и спросил меня: «А если вы, Штайнхоф, получите этот приказ, что вы будете делать?» я, не колеблясь, ответил: «Это толстый ублюдок окончательно спятил. Я никогда не отдам такой приказ». Галланд улыбнулся и сказал: «Я тоже так думаю. Я сказал ему, что как командующий истребительной авиацией никогда не отдам такой приказ».
Но я чувствовал неловкость во время всей этой беседы. Вмешался Нойман: «А почему он вообще думает, что мы способны сделать это?» Прежде чем кто-либо успел открыть рот, ответил Рёдель: «Потому что он истинный нацистский выродок, вот почему. Я знаю, что сейчас происходит. И подозревал это давно. Я слышал это от Марселя. Вот так, полковник Нойман». Эду Нойман кивнул и сказал: «Да, это так. Он мне тоже сказал, когда вернулся со встречи с Гитлером в 1942 году. Он слышал, как несколько генералов СС рассуждают о концлагерях в Польше. Марсель рассказал об этом нескольким друзьям. Это объясняет, почему он так защищал своего друга Матиаса. Я думаю, вы слышали об этой истории». Мы все кивнули, это действительно была громкая история.
Галланд налил всем нам вина, я думаю, рислинга, и мы уселись за стол. Он сказал: «Смотри, Ханнес, здесь больше информации, чем ты когда-либо имел». Он внимательно посмотрел на Траутлофта. Я знал Траутлофта дольше, чем кого-либо, за исключением самого Галланда. Он всегда был честным человеком и отличным офицером. Он также был надежным другом, поэтому я очень хотел услышать, что он скажет.
Траутлофт поднялся и осушил свой бокал одним глотком. Я понял, что дело серьезно, потому что практически не пил. Он сказал, что последние две недели провел в инспекционных поездках, проверяя заводы, работавшие на люфтваффе (парашюты, одежду, боеприпасы), которые подвергались налетам союзников. Он доложил обо всем Галланду. Траутлофт побывал в Руре, Рейнланде и Веймаре. В Веймаре он направился на завод, который пока не бомбили. Он приказал шоферу остановить машину, когда увидел большой лагерь.
Он подошел к воротам, и часовой-эсэсовец остановил его, спросив, зачем он здесь. Трайтлофт сказал, что направлен генералом истребителей подготовить рапорт рейхсмаршалу о проблемах со снабжением для люфтваффе. Были получены сведения, что из-за бомбежек часть заводов остановилась. Затем он рассказал нам, что увидел этих людей. Сотни были облачены в тюремные робы, однако он не подозревал, что здесь находится тюрьма. Траутлофт знал, что это не может быть лагерь военнопленных, по крайней мере он не принадлежал люфтваффе. Он повернулся, чтобы уйти, но кто-то окликнул его по-немецки. Он снова повернулся, это был американский летчик.
