Подтверждением этого служит тот факт, что примерно 85 % пилотов истребителей Ла-5, сбитых в июле и августе 1943 года, были выпускниками летных школ в звании младшего лейтенанта. Например, 5 июля 1943 года 286-я ИАД потеряла 12 – Ла-5, причем все их пилотировали младшие лейтенанты. В этот день JG-51 претендовала на уничтожение 26 – ЛаГГ-5, а JG-54 – еще 18. Главными специалистами по уничтожению Ла-5 следует считать Вальтера Новотны (49 побед), Эмиля Ланга (45 побед), Отто Киттеля (31 победа).
Кроме того, подавляющее большинство русских пилотов не обладало необходимыми психологическими качествами. Исконная психология русского общества, корни которой находятся в крестьянской общине (Landgemeinde), характерна полным отсутствием инициативы и предприимчивости. «Делай, как все» – вот ее девиз. Мы процитируем столь любимого русскими Карла Маркса, работу «Может ли Европа разоружиться?»
«Система всеобщей воинской повинности предполагает определенный уровень экономического и духовного развития; там, где этого нет, данная система приносит больше вреда, чем пользы. И именно так, видимо, обстоит дело в России.
Во-первых, для того, чтобы из русского новобранца средних способностей сделать обученного солдата, требуется вообще довольно много времени. Русский солдат, несомненно, очень храбр. Пока тактическая задача решалась наступлением пехотных масс, действовавших сомкнутым строем, русский солдат был в своей стихии. Весь его жизненный опыт приучил его крепко держаться своих товарищей. В деревне – еще полукоммунистическая община, в городе – кооперированный труд артели, повсюду – krugovaja poruka, то есть взаимная ответственность товарищей друг за друга; словом, сам общественный уклад наглядно показывает, с одной стороны, что в сплоченности все спасенье, а с другой стороны, что обособленный, предоставленный своей собственной инициативе индивидуум обречен на полную беспомощность. Эта черта сохраняется у русского и в военном деле; объединенные в батальоны массы русских почти невозможно разорвать; чем серьезнее опасность, тем плотнее смыкаются они в единое компактное целое. Но эта инстинктивная тяга к сплочению, которая во времена наполеоновских походов была еще неоценимым достоинством и перевешивала многие другие, менее ценные качества русского солдата, – эта инстинктивная тяга стала теперь для него прямой опасностью. В настоящее время сомкнутые массы исчезли с поля боя; речь идет теперь о поддержании контакта между рассеянными стрелковыми цепями, когда войска самых различных воинских частей разбросаны вперемешку друг с другом и командование часто и довольно быстро переходит к офицерам, совершенно не знакомым большинству рядовых; теперь каждый солдат должен уметь самостоятельно сделать то, что требует момент, не теряя при этом связи со всем подразделением. Это такая связь, которая становится возможной не благодаря примитивному стадному инстинкту русского солдата, а лишь в результате умственного развития каждого человека в отдельности; предпосылки для этого мы встречаем только на ступени более высокого «индивидуалистического» развития, как это имеет место у капиталистических наций Запада. То качество, которое составляло до сих пор величайшую силу русской армии, было превращено малокалиберным магазинным ружьем, заряжающимся с казенной части, и бездымным порохом в одну из ее величайших слабостей. Следовательно, при нынешних условиях для превращения русского новобранца в боеспособного солдата потребуется еще больше времени, чем прежде; с солдатами же Запада он уже больше не может сравниться.
А во-вторых: где взять офицеров для организации всей этой массы людей в новые формирования военного времени? Если даже Франции трудно находить достаточное количество офицеров, то как же с этим справиться России? России, где образованная часть населения, из которой только и можно получить пригодных офицеров, составляет такой несоразмерно низкий процент общего числа жителей и где к тому же для солдат, даже обученных, требуется больший процент офицеров, чем в любой другой армии?»
Замените в этом отрывке «солдата» на «пилота», и рассуждения Маркса станут еще более верными. Сталинская России в этом отношении была даже хуже, чем царская, о которой писал Маркс. Если ранее инициатива грозила лишь остракизмом, то теперь наказанием стала смерть в тюрьме НКВД. Именно поэтому, как отмечают в своих воспоминаниях практически все немецкие асы, стоило сбить лидера русской группы, как она немедленно превращалась в неорганизованное стадо овец. Средний русский пилот был безынициативен по определению. Россия совершенно не меняется, и в XXI веке она поразительно напоминает самое себя XVII века.
Из слов Маркса следует еще один вывод, подтвержденный словами великого Гельмута Мольтке. Низкий образовательный уровень мешал русским пилотам эффективно пользоваться сложной техникой, которой буквально нашпигован самолет. Как может парень из деревни работать с рацией, если он впервые ее увидел?! До войны в России личный радиоприемник был такой же редкостью, как бриллиантовое колье. Вообще процент малограмотных и просто неграмотных призывников в русскую армию поражает. Если у немцев возникали проблемы с диалектами – берлинец с трудом поймет баварца, – то призывники из Азии вообще не знали русского языка. Мольтке правильно заметил: «Франко-прусскую войну выиграл немецкий учитель».
Ну и главным фактором, который обеспечил немецким асам огромное количество побед, было неравенство сил. На Восточном фронте люфтваффе имели не более 800 истребителей, причем количество исправных машин постоянно сокращалось и временами опускалось до двух третей общей численности, зато количество русских самолетов непрерывно росло. Производство самолетов в Германии и России сначала росло примерно одинаковыми темпами. Однако если русские ВВС оправились от сокрушительного поражения 1941 года и нарастили свою численность, то люфтваффе, а особенно ягдваффе, этого сделать не сумели. Да, количество немецких самолетов на фронте выросло, однако совсем непропорционально росту производства, отстав от него раза в три, если не больше. При этом и производство самолетов отставало от России в несколько раз. Впрочем, рассказы о том, что русские превосходили немцев в 50 раз, следует отнести к безусловным выдумкам. Нигде и никогда на Восточном фронте превосходство русских не было более чем десятикратным.
Здесь мы сталкиваемся с интересным парадоксом. Столкнулись две неправильные стратегии комплектования личного состава, что и обеспечило немцам блестящие личные результаты и проигрыш воздушной войны в целом. Люфтваффе упрямо стояли на том, что воздушная война ведется относительно небольшим числом отлично подготовленных летчиков. Разумеется, не следует понимать это как то, что немцы собирались вести войну горсткой самолетов с элитными пилотами (этот совершенно тупиковый вариант избрали японцы), просто они не считали невозможным обеспечить должный уровень подготовки для большого числа летчиков. Зато командование русских ВВС бросало в топку массы зеленых юнцов, применяя в воздухе ту же тактику человеческих волн, что и пехотные генералы на земле. В результате русские летчики гибли тысячами, но немецким асам от этого легче не становилось. Работал закон больших чисел, и рано или поздно любой, самый лучший пилот попадал кому-то на прицел. Вот небольшая статистика по асам люфтваффе:
