За пару дней Андрей утряс все вопросы и детали. С утра третьего дня на рынок с фанерным потёртым ящиком вышел человек Никифорова. Встал в ряд с теми, кто продавал самое разное – бусы, картины, пальто, детские вещи. Всё поношенное, но ещё годное.
Старались выменять на съестное, либо на эквивалент в денежном выражении. Сам Андрей устроился за газетным киоском. Место это укромное показал сержант милиции, на чьей территории был рынок.
– Ты мужика с радиодеталями не трогай, – ещё раз напомнил Андрей.
– Да помню я. Стрельбы-то не будет? Мне происшествия на вверенной территории не нужны.
– Не должно.
День прошёл, второй. К Ветрову подходили мужчины, поглядывали, покупали – кто конденсатор, кто катушку проводов. И только на четвёртый день Ветров сигнал подал – сдвинул на затылок кепку. Напротив него стоял мужчина лет тридцати, в гражданской рубашке, солдатских галифе и кирзачах. По причине почти полного отсутствия в магазинах одежды, многие демобилизованные по ранению ходили в армейском обмундировании, только сняв погоны и петлицы. О чём-то поговорили, покупатель отдал деньги, получил деталь, пошёл с рынка. Андрей за ним. Народу много, потому приблизился, боясь потерять из виду. Мужчина прихрамывал на левую ногу, всем со стороны понятно – бывший солдат, комиссован по ранению и никаких вопросов – почему в тылу отъедается, когда другие кровь проливают. Чем дальше от рынка, тем меньше народа на улицах. Андрей отстал от «объекта» уже на полквартала. Сначала показалось – не проверяется мужчина, однако при повороте за угол таки бросил взгляд назад. Э, не так прост инвалид. Осторожен, проверяется умело. Было как-то пару занятий с Никифоровым – учил слежке, ценные советы давал, провёл практические занятия. Опростоволосился тогда Андрей. Виктор играл роль «объекта», Андрей его «пас». Как ему тогда показалось – удачно. Виктор за угол повернул, Андрей за ним, боясь упустить. Сам свернул в переулок и нос к носу столкнулся с Виктором.
– Ошибочка, ты убит! Причём «объект» даже стрелять не будет, дистанция мала, зачем шуметь. Ножом снимет по-тихому.
И объяснил, как следует поступить. А ещё делал финты, какие может выкинуть настоящий враг. Неожиданно разворачивался на сто восемьдесят градусов и шёл навстречу. Да ещё замечания делал.
– Человек спиной чувствует взгляд. Ты мне уже дырку на кителе глазами прожёг. Не смотри на «объект». Общий взгляд на улицу, ведёшь подозреваемого боковым зрением.
Андрей перешёл на другую сторону улицы, пересёк, голову налево повернул. «Объект» как раз в калитку заходил. Дом небольшой, частный, сложенный из бывших в употреблении железнодорожных шпал. Вида непрезентабельного, хорошо держит тепло, но в летнюю жару запах креозота сильный. Обычно такие домики строили железнодорожники. Из одного из домов вышел старичок, поковылял, опираясь на палочку, к перекрёстку, как раз к Андрею.
– Доброго здоровьичка, – поздоровался Андрей.
Уважишь человека, и он к тебе благосклонно отнесётся.
– Добрый день!
Старичок подслеповато прищурился, пытаясь вспомнить, кто перед ним.
– Ты из какого дома будешь?
– Я не здесь живу. Проездом после госпиталя. Товарища по роте ищу. Вроде в этих домах. Улица-то Полевая?
Андрей успел посмотреть на углу улиц название на жестяной табличке.
– Полевая, – кивнул старичок. – А как фамилия сослуживца?
– Васильев, – соврал Андрей.
Старичок задумался, потом выдал:
– Не проживают у нас такие.
– Он ещё на левую ногу после ранения прихрамывает, брюнет лет тридцати.
– Так бы сразу и сказал. Фёдор это Козлитин. Четыре месяца, как с фронта вернулся. Инвалид и даже медаль есть. Он в семьдесят четвёртом доме живёт.
– Спасибо, вы меня здорово выручили.
Старичок ушёл, а Андрей отправился в паспортный стол. Вход преградил милиционер.
– Сегодня не приёмный день!
– Меня примут.
И поднёс милиционеру удостоверение оперативного сотрудника «СМЕРШ». Милиционер козырнул.
– Проходите, товарищ.
Память у Андрея была хорошая, продиктовал установочные данные на фигуранта. Начальника паспортного стола не было долго. Вернулся, развёл руками.
– Не числится такой.
– Хорошо смотрели? Может – паспортистка напутала?
– Обижаете! Сам по картотеке смотрел.
– Как такое может быть? Человек есть, а в картотеке нет?
– Не должно быть! Я скажу милиционеру, пусть проверит паспортный режим.
– Ни в коем случае! Запрещаю! И о моём интересе к нему – никому!
– Понял!
Андрей решил посоветоваться с Виктором. А то по незнанию можно дров наломать. В отделе рассказал с подробностями.
– Всё сделал правильно. Похоже – засланный казачок этот твой колченогий. Не прописался, потому что проверки боится. А случись проверка – штамп в паспорте у него стоит, только липовый. И справка из госпиталя есть. Бьюсь об заклад, госпиталь этот либо уже в эвакуации где-нибудь в Новосибирске, или уничтожен немецкой авиацией, что вероятнее всего.
– Почему?
– Да потому что ранение было, а с госпиталем обманка. Им надо штамп и печать на справку желательно подлинные. Находиться фигурант мог и в немецком лазарете.
– Может, он не агент вовсе!
– Да? А кто?
– Дезертир.
– Зачем тогда интересуется радиолампами? Ты, кстати, не говорил ещё с Ветровым? Какие лампы его интересуют?
– Времени и возможности не было, я за фигурантом ходил.
– Тогда иди домой к Ветрову, поинтересуйся, потом доложишь мне.
– Понял.
Адрес стукачка-продавца Андрей знал, были там вместе с Никифоровым. Оказалось – тип лампы Ветров не знал, фигурант осмотрел несколько ламп, всё считал штырьки, искал лампу с пятью и обязательно с зелёной меткой. Нашёл одну, но без метки, купил. Обещал наведаться ещё, если не подойдёт. Андрей снова к лейтенанту.
– Я в этих лампах, как папуас в кириллице. Пойдём в радиоотдел.
Был такой в структуре. Поддерживал радиосвязь с нашей агентурой, заброшенной по линии военной контрразведки. Как позже узнал Андрей, таких было двенадцать. В радиоотделе мастера своего дела.
– Парни, помогайте. Радиолампа нужна.
– Какая?
Ответил уже Андрей.
– Немецкая, пять штырьков, зелёная метка.
– А, пентод RV2P 800. Сейчас.
Порылся в закромах и протянул Андрею.
– Такая?
– Наверное. Я сам в глаза не видел. Фигурант ищет.
– Хватай своего фигуранта. Это пентод для рации.
