– Жан, а ты не думал, что проще идти по прямой? – Лена подошла довольно шумно и спросила вполголоса, но Жан, убаюканный монотонным походом, все равно вздрогнул:
– Ты о чем?
– Мы же к центру идем, так? Если я правильно помню, у карельских лабиринтов центр всегда напротив входа расположен. Почему бы нам не пойти напрямик, вместо того чтобы блуждать тут, круги наматывать? Я хочу сказать, эти камни – они же не очень-то высокие…
– Я думал об этом. Но вот какое дело… ты видела другую дорогу, прежде чем мы на нее повернули?
– Эм-м… – Лена запрокинула голову, пытаясь вспомнить.
– Не мучайся, я точно знаю, что не видела. Мне кажется, дорог этих и нет вовсе до тех пор, пока мы к ним не придем. И поворотов этих нет, пока мы их не увидим. И только когда поворачиваем, проходим короткий отрезок, чтобы выйти на следующий виток лабиринта, вот тогда он и появляется.
– Звучит бредовенько, – честно призналась Лена.
– Не бредовей, чем все остальное, – Жан красноречиво стрельнул глазами в Розочку, неестественно яркую на фоне угрюмого болотного полотна. – Почему мы не догнали тех двух взрослых? Почему нас еще никто не догнал? Я думаю, у каждого тут, в лабиринте, свои тропы. – Он помолчал, взвешивая, стоит ли делиться с Леной своими наблюдениями, и в конце концов решил, что уж с кем с кем, а с ней точно можно. – Но дело даже не в этом, – отбросив сомнения, сказал Жан. – В конце концов, можно даже проверить. Точнее, можно было бы, если…
– Что-то не так?
– Приглядись, – Жан устало хрустнул шеей. – Только так, знаешь… краем глаза. Прямой взгляд они чувствуют.
– Да кто «они»? Куда смотреть-то? – забеспокоилась Лена.
– За границы, – тихо сказал Жан.
Сам он давно уже поглядывал периферийным зрением туда, за валуны, за пределами которых Болото утрачивало налет цивилизованности, прекращало притворяться дорогой и становилось тем, чем и являлось, – дремучей жадной прорвой. Там, едва различимый среди кочек и проплешин со стоячей водой, тянулся след. Дерн тихонько вспучивался, когда под ним проползало нечто, недостаточно видимое, чтобы орать от ужаса, но достаточно явное, чтобы…
Рука Лены вцепилась в его ладонь, переплела пальцы. Горячая, чуть подрагивающая, влажная, от болотных испарений. Жан так опешил, что даже с шага сбился. И все же как настоящий рыцарь осторожно сжал Ленины пальцы, мысленно посылая сигнал: все будет хорошо, я рядом.
– Что это? – Лена зачем-то понизила голос до шепота.
– Не знаю. Все еще хочешь пойти напрямик?
Он и без того знал, что не хочет. Беглого, вскользь брошенного взгляда хватало, чтобы потерять покой. Жан ловил себя на мысли, что каждый новый шаг делает с опаской, с долесекундной задержкой. Ведь под ногами стелилось ровно то же самое Болото. Небольшая выгородка, безопасный проход, который на деле не выглядел таким уж безопасным, давно не внушал Жану доверия. Пару раз ему казалось, что в разрывах мшистого покрывала, там, за камнями, лениво перекатывались скользкие гребни, похожие на плавники, только гораздо, гораздо, гораздо крупнее, – и тогда затылок съеживался, а в животе образовывалась тошнотворная невесомость.
Рука Лены смущенно покинула его ладонь. Выскользнула, оставив на коже приятное тепло, заставившее на время забыть о неведомых болотных тварях, преследующих их разношерстную компанию, должно быть, от самого начала лабиринта. Неосознанно Жан стиснул кулак и сунул руку в карман. Спрятал это остывающее тепло. Сохранил для себя.
Дорожки то укорачивались, то удлинялись. Кружил лабиринт. Кружило Болото. Кружило пасмурное небо, будто запечатленное на черно-белой пленке, застывшее в единственном доступном состоянии – собирающегося дождя. В этом месте начисто отключались чувства – времени, направления, усталости. Путники шли неизвестно как долго, неизвестно куда, но никто, даже пухлый Славка, не попросил передышки.
Когда впереди замаячило белое пятно, Жан сперва решил, что это мираж. Новый выверт колдовской реальности, иного мира, потустороннего, как ни назови. Очередной виток лабиринта, похожий на уже пройденные как две капли воды, охотно стлался под подошвы кроссовок, то ли подтягивая ребят к центру, то ли заставляя оставаться на месте, перебирая ногами. Белое пятно росло, передвигаясь прыжками. Оно совершенно явно не мерещилось.
Вскинув руку, Жан остановился. Хотел было снова мысленно обругать себя за очередной киношно-спецназовский жест, да не успел. Застыл, пораженный то ли с ужасом, то ли с восхищением. Выбрасывая перед собой мощные лапы, нелепо вскидывая тяжелый зад, к ним мчался белый медведь размером чуть меньше Розочки. Взрывали дерн когти, ходуном ходили мышцы под толстой шкурой. Словно ветер подул со стороны хищника, принеся с собой вонь тухлого мяса, мокрой шерсти и запекшейся крови. Арктический болид, набрав скорость, шел на таран. И горе тому, кто окажется у него на пути.
В одно мгновение Жан пережил шквал эмоций. Успел испугаться чуть не до обморока, пожалеть, что влез в эту авантюру, устыдиться собственного малодушия, испугаться вторично – в этот раз уже за Лену и мальчишек, – разозлиться непонятно на кого и, наконец, собраться, чтобы ровным командирским голосом рявкнуть:
– Разойтись! Прижмитесь к краям! Лена, Ярик, на эту сторону! – Собственный голос придал уверенности. Как на тренировках в секции исторического фехтования, когда учил ребят помладше биться в тесном строю.
Меч уже сросся с ладонью. Им Жан и указал на каменную грядку по правую руку от себя. Отгонять Славку не пришлось. Перепуганная Розочка, отчаянно трубя, жалась к противоположной стороне, и Славка семенил за ней, пытаясь успокоить срывающимся голосом.
– В бой не лезьте. Держитесь подальше. Толку от ваших палок не будет, разозлите только. И не ждите, когда все кончится, – бегите сразу. – Он оглянулся на Гордеевых, решительно сжимающих в руках бесполезные деревяшки. – Я бы сказал, бегите назад, но ведь вы не побежите, да?
Лена и Ярик синхронно замотали головами. Жан обреченно вздохнул:
– Просто бегите подальше отсюда, хорошо? Не останавливайтесь.
Вынув из рюкзака шлем, Жан спешно нахлобучил его на голову и затянул ремень. Приняв боевую стойку, обманчиво расслабленно качнулся с пятки на носок и обратно. Чересчур мягко тут. Да, это вам не асфальт и не прорезиненное покрытие спортивного зала. Утешало лишь то, что и белый медведь не был настоящим, грозой арктических пустошей. Скорее чем-то «по мотивам». Вдвое уменьшенной копией. Как Розочка лишь напоминала слона или мамонта, так и бегущий хищник перенял черты своего прототипа. Настоящий бы расплющил Жана, как яйцо полярной чайки, а меч бы использовал как зубочистку. С ожившей игрушкой был хоть какой-то шанс. И Жан собирался его использовать.
Впрочем, имелось и сходство. Бежал Белый резво, как настоящий медведь, с каждым прыжком заполняя собой пространство – шумным хриплым дыханием, чавканьем податливой почвы под лапами, снежной прилизанной шерстью, живыми черными глазами, злыми и безжалостными. Перед такой мощью Жан чувствовал себя никчемным и крошечным. Как противостоять звериному напору, когда в руках у тебя турнирный меч, даже не заточенный, да крохотный щит, больше похожий на крышку от кастрюли?
