Рабочие лампочки попадались и здесь, только гораздо реже. Минуя их, Варя всякий раз радовалась. Пыльные плафоны были для нее маяками, указывающими верный путь. Иногда коридор изгибался, и Варя с замирающим сердцем шагала за угол, ожидая, что вот сейчас единственная дорога разбежится по трем тоннелям, превращаясь в настоящий лабиринт. Но повороты вновь и вновь выводили ее на новую прямую или в комнату с кладовками.
Грубые, сколоченные из горбыля двери лежали сломанные или стояли открытые настежь, не скрывая хлама, что хранили за ними жильцы Дома, – старую посуду, лыжи, санки, велосипедные рамы и подшивки пожелтевших газет, покрытых колониями белой плесени. Замки́ были редким исключением, но всегда блестели свежей смазкой или странными символами, нанесенными светящейся краской. От таких кладовок Варя держалась подальше, и не напрасно. Раз изнутри донесся глухой рык, и что-то большое, громко сопящее зацарапало доски.
Несмотря на холод, было душно. С потолка срывались одинокие капли. Трубы, идущие над головой, осыпались трухой и ржавчиной. Потревоженные светом, попискивали крысы. Их коготки тревожно стучали, провожая нарушительницу спокойствия. Давили узкие стены, давил низкий потолок, толща земли над ним и стоящий на ней Дом, но больше всего давило ощущение, что Варя уже бывала здесь.
Возле очередного еле тлеющего плафона Варя выключила фонарь. Словно услышала предостережение – затаись! Тише! Тишееееее! Варя насторожилась, прислушалась. Сперва уши улавливали только грохот ее собственного сердца, гулкий и пустой, как барабанная бочка, да еще дыхание, в котором уже звучал предательский присвист. Наконец ветер принес звон металла о металл. Сам по себе звук был не страшный, даже радостный, но здесь, под землей, он нагонял тревогу, как било, созывающее деревню на пожар. Варя встрепенулась. Откуда здесь ветер?
В самом деле, стало свежее. Впереди забрезжило желтое марево. Стало видно стены, и Варя почти не удивилась, что бетон сменился скальной породой. Тоннель закончился. Впереди, кажется, было что-то вроде пещеры, и там, не таясь, кто-то колотил железом о железо.
Варя осторожно подкралась к выходу, да там и застыла, ошеломленная навалившимся величием. Пещера… нет, не просто пещера – целый подземный мир открылся ей! Идущий снизу свет лишь оттенял его безразмерность, подчеркивал титанический масштаб убегающей в обе стороны пропасти. Ни дна, ни потолка разглядеть не удавалось, как ни напрягай глаза. Лишь на противоположной стороне светились такие же одинокие островки. Десяток или два, Варя не могла посчитать точно, все плыло, мельтешило и сливалось в мешанину из сталагмитов, острых уступов, открытых площадок, спутанных гнезд, глубоких нор и их обитателей.
Человекоподобные, звероподобные, а то и вовсе неописуемо уродливые, в своих логовищах они грызли кости, чесались, спали, сбрасывали кожу, клекотали и взрыкивали. На одной площадке, потирая передние лапы, стояло огромное, похожее на паука нечто с собачьей головой. Мохнатая морда скалилась слюнявой пастью, пронзая Варю двумя дюжинами черных неподвижных зрачков. Даже отсюда чудовище казалось размером с кулак. Каково оно на самом деле, Варя старалась не думать.
Она вытянула шею, заглядывая вниз, под ноги, и увидела перед собой лицо Арины. Красивые губы дрогнули, глаза сверкнули, встретив Варин взгляд. Она стояла на освещенном лампами широком выступе, метрах в десяти внизу. В одной руке Арина сжимала молоток, в другой – стальной костыль.
– А вот и ты, – без удивления сказала Арина. – Ну, спускайся, раз пришла.
И скрылась, ушла куда-то в стену.
Варя перевалилась через край, нащупала ногами опору. В стене оказалось множество больших крепких выступов и углублений, спускаться здесь было не в пример проще, чем на искусственном скалодроме. Там зачастую приходилось удерживаться на малюсеньких зацепах, буквально на кончиках пальцев, прилипая к фанерному стенду всем телом. Здесь же Варе не мешали ни зимняя одежда, ни сапоги.
Через три минуты она уверенно ступила ногами на площадку. Перед ней открылось углубление, будто небольшая пещера под навесом. Грубая проводка тянулась над головой гирляндой лампочек в черных патронах. Большая часть их перегорела, но оставшегося света хватало, чтобы разглядеть продавленный диван без ножек, заваленный полосатыми подушками. Лежбище.
На стене в ряд висели сморщенные мешки. Было в них что-то отталкивающее, и Варя подумала, что вовсе не хотела бы знать, что там внутри. Арина вбивала костыль в стену мощными ударами молотка. Дзаг! Дзаг! Дзаг! Боек высекал искры о шляпку костыля, камень трескался. Худенькие руки Арины скрывали недюжинную силу. Она вновь сменила прическу, украсив макушку высокой острой копной. Открытый затылок блестел словно выбритый. Под тонкой розовой кожей пульсировали толстые вены. Округлый, сползающий на спину, он полностью скрывал шею и явно был слишком велик для такого тонкого тела.
– Вот так! – Арина отступила на шаг, довольно любуясь своей работой. – Здесь я повешу старую оболочку.
Эти слова будто разбили волшебство. У серых мешков вдруг появилась форма. Высохшие руки, ноги и, хуже всего – морщинистые безглазые лица. Десятка два опустошенных женских тел висело в этой галерее кошмаров. Чтобы не показать страха, Варя до скрипа стиснула зубы. Арина ободряюще улыбнулась:
– Не волнуйся! Когда придет время, я сделаю вешалку и для твоей мамы.
– Нет!
Варин крик отразился от стен, но не размножился истеричным эхо, а канул в пропасть без следа. Из самого темного угла донесся слабый голос:
– Варя? Варечка?!
– Мама!
Мимо Арины Варя бросилась к родному измученному голосу. В полутьме нащупала мамино лицо, прижалась, обливаясь слезами. Мама терлась о нее щекой, но не обнимала. Только шептала:
– Зачем?! Ну зачем?! Почему ты не осталась дома?!
– А ты? – всхлипывала Варя. – Ты почему не осталась?
В ответ мама промолчала.
– Как тут остаться, когда родной кровиночке грозит неминуемая смерть и только добрая волшебница сможет избавить ее от недуга? – с издевкой сказала Арина. – Вы, люди, такие жалкие, такие смешные! Носитесь со своей любовью, как дурень с писаной торбой. Сотни лет проходят, тысячи – а вы покупаетесь на один и тот же трюк! Ну разве вы не идиоты?
– Отпусти ее! – потребовала мама. – Слышишь?! Отпусти ее домой!
Она неуклюже дернулась, и Варя наконец разглядела толстую веревку, опутавшую мамины руки и ноги. Арина выгнула брови в притворном изумлении:
– Позвольте, Леночка, но ведь Варвара сама сюда пришла. Я, напротив, хотела оградить ее от всех этих потрясений. Даже послала Андрея присмотреть, чтобы ваша дочь не наделала глупостей. Еще пара дней – и все бы вернулось на круги своя. Варя бы и не заметила ничего. Просто ее мама отныне стала бы жить во Дворе.
– Яна и Оля очень даже заметили! – зло фыркнула Варя. – Вы никого не можете обмануть!
– Да ладно? – В глазах Арины запрыгали лукавые чертики. – По-моему, с вами у меня все очень даже получилось. А дальше, поверь, со временем ты бы и сама увидела во мне маму. Детское сердце податливо, разум и подавно.
