Ночь подобралась близко-близко. В желудке нарастал ледяной ком страха. Света от телефона едва хватало различать дорогу на пару метров, только аккумулятор быстро садился. Вдобавок, точно спохватившись, посыпался снег, и стало так нестерпимо холодно, что застучали зубы. Воздух наполнился ароматом промерзшего дерева, а вместе с ним – странным, отдаленно знакомым запахом, от которого дыбом вставали волоски на руках. В кромешной тьме слышались скрипучие шаги. Над головой, меж ветвей, по-разбойничьи свистел ветер. Чудились то желтые совиные глаза, то горбатые силуэты. Поминутно хотелось обернуться, посмотреть, не крадется ли кто за спиной.
Даже изнемогая от ужаса, едва держась на ногах от усталости, Варя не смогла заставить себя прислониться к древесному стволу. Легкие еще не пылали, но дыхание становилось жестким, прерывистым. Катастрофически не хватало воздуха, приходилось делать два вдоха вместо одного.
Трясущейся рукой Варя нащупала в кармане баллончик. Кое-как сорвав крышку, стиснула зубами раструб, изо всех сил надавила большим пальцем. Баллончик громко пшикнул, и этот привычный звук прочистил мозги раньше, чем подействовало лекарство.
Выключить фонарь было невыносимо страшно. Тьма мягко сплелась вокруг ног, навалилась на плечи. К счастью, шкала связи светилась почти всеми делениями, и это немного успокоило Варю. Сенсоры не желали реагировать на холодные пальцы. Вызвать мамин номер удалось лишь с пятого раза. Гудок протяжно икнул, затем еще раз – и перестал.
– Мама! Мамочка! – закричала Варя в тишину телефонной трубки. – Спаси меня, мамочка! Пожалуйста, забери меня отсюда! Мама!
Трубка булькнула, заскрежетала помехами. За их треском Варя услышала густой, нехороший смех. Словно рот, исторгающий эти жуткие звуки, был набит тухлым мясом. Мясом… Варю затрясло. Она вдруг поняла, чем так странно пахнет в лесу. Это был запах холодильника, набитого мороженым мясом.
– М-ма-мааааа! – заплакала Варя, непослушным пальцем пытаясь нажать отбой.
Но даже с отключенным телефоном зловещий смех продолжал звучать в ушах. Он эхом катался вокруг, отталкивался от деревьев, становясь все громче, все ближе. Руки сами собой отыскали приложение с фонариком, включили, пронзая мрак белой спицей. Телефон осветил деревья, холмики снега, похожие на могилки, тонкие пальцы заметенных кустов и что-то черное, нескладное, несущееся к Варе ломаными угловатыми прыжками.
Варя заверещала, швыряя телефон в черную паучью тень. Тень ойкнула, подхватила падающий телефон и тут же отключила, позволив тьме сомкнуть мягкие десны. Закричать еще раз Варя не успела.
– Тише! Да замолчи же ты! – зашипели на нее из темноты. – Хорош уже!
От неожиданности Варя щелкнула зубами, прикусив язык.
Кто-то схватил ее запястье. Не когтистая лапа – обычная человеческая рука, сильная и крепкая.
– Не шуми! – предостерегающий голос перешел на шепот. – Хочешь жить, так молчи и делай как говорю! Поняла, что ли?! Кивни, если поняла!
Варя кивнула, хотя незнакомец никак не мог ее видеть.
– Светилку свою спрячь. Включать даже не думай! Враз заметят… Пошли.
Невидимка поволок Варю за собой, ступая так тихо, что, если бы не пальцы на запястье, она бы решила, что в самом деле следует за призраком. Не хотелось думать, кто может заметить свет в этом гиблом лесу. Варя покорно плелась, куда вел неизвестный спаситель, надеясь, что хуже не станет.
– Осторожно, деревья не трогай.
– И не собиралась, – просипела она.
Лекарство подействовало слабо, но остановиться и брызнуть еще раз ей попросту не давали. Невидимка, похоже, отлично ориентировался в темноте. Он двигался быстро, не шел – скользил, ловко обходя одному ему видимые преграды, и Варя с трудом поспевала за его легкими ногами. Глаза понемногу привыкли к темноте, стали различать силуэт проводника, деревья и… то, что бродило между ними.
Приступ усиливался, комкал легкие, поэтому Варя не закричала, а глухо засвистела горлом. Проводник услышал, обернулся, стремительно зажимая ей рот ладонью. Его лицо замаячило близко-близко. Варя наконец узнала его. Разобрать что-то кроме сверкающих белками глаз было невозможно, но вряд ли во Дворе кто-то еще носил черный спортивный костюм с капюшоном. Мальчик, Егор. Егор-бука, как называли его подлые сестрички.
– Замри! – сквозь зубы прошипел Егор. – Ни звука!
Варя послушно обратилась в камень. Ладонь Егора лишала остатков кислорода, воздух еле-еле просачивался в легкие сквозь ноздри. Отстранить руку Варя не смела. Напротив, вцепилась в нее, еще крепче вжимая в горячие, дрожащие губы. Потому что слышала шарканье и то самое гнилое бульканье, так похожее на смех.
– Садись! Да садись же ты!
Егор силой заставил Варю сесть на корточки. Сам навис сверху. Обнял, объял, накрыл собой. Ледяные пальцы прилипли к Вариным губам, тяжелое тело давило. Ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Шарканье приближалось, булькающий смех плескался в мертвом горле. Звук шел сразу отовсюду. Варя с ужасом поняла, что это не эхо. Лес кишел кошмарными созданиями, которых она даже не могла толком разглядеть.
Время сделалось липким, как янтарная смола. Оно вяло текло, не замечая, что в нем барахтается маленькая мушка – Варя. Когда ее вновь куда-то потянуло, поволокло, Варе чудилось, что это само время ненадолго ускорило свой ход. Однако это вновь оказался Егор.
Он метался по ночному лесу, тягая Варю, как безвольную игрушку. Они ползли, прятались, катились кувырком. Не раз и не два Егор вновь накрывал ее собой как куполом. Вокруг бродили шаркающие, мычали уныло, перекликались. Раз мимо прошло что-то по-настоящему огромное, с треском сбивая самые высокие ветви. Варя чувствовала, как дрожит земля под намокшими коленками. Неосознанно она не осмелилась поднять голову. Даже когда земля перестала трястись, они еще долго не решались подняться, чтобы продолжить путь.
Варя послушно пряталась, молчала, отгоняла от глаз черных мух и не понимала, почему все еще держится на ногах. Где-то поблизости хрипела загнанная лошадь, в которой Варя с удивлением узнала себя. Она потеряла перчатки и осторожность. Ей казалось, она давно уже гладит пальцами стволы деревьев, а те обжигают ее металлическим холодом. Казалось, Егор то ли громко считает вслух, то ли с кем-то разговаривает, а рядом несется знакомая горбатая тень.
Потом Егор куда-то исчез. Все исчезло. Мир сделал сальто-мортале, плавно опустился на Варю, поместив ее в центр себя. Шершавая теплая ладонь провела по ее щеке, ненадолго приведя в чувство. Варя вздрогнула. В небе над ней висело лицо бабы Тони, желтое, как луна. Так вот куда тащил ее бука-Егор!
Сил сопротивляться не осталось. Даже плакать было невмоготу. Голова кружилась от нехватки кислорода. Грудь раздирало от хрипов. Но в небесах загорались огни. Снег перестал, и, самое главное, пропал навязчивый запах мороженого мяса. Вместо него ноздри уловили аромат бензина, а следом уши пронзил привычный шум оживленной дороги.
