Я делаю несмелый шаг. Все еще не знаю, как он отреагирует, как настроен. Шторм переменчив, его всегда бросает в крайности.
Там за дверью – враждебный мир, настроенный против, загнавший меня в ловушку. А здесь... В маленькой комнатке в самом центре тюрьмы – мой дом. То место, где я чувствую себя защищенной. Тот человек, рядом с которым я так себя ощущаю.
Он молчит. Только глаза его черные сверлят меня. Сбрасываю с себя пиджак. Руки трясутся, сердце подскакивает к горлу.
Приближаюсь к нему. Шторм все еще неподвижен. Замер в ожидании. Наблюдает за мной, анализирует. Не знаю, что в его голове сейчас и это здорово путает.
Могу представить, как все это выглядит со стороны. Пришла к подследственному, пытаясь совратить его. Зная, что сердце его принадлежит другой. Это подло. Только мне плевать на все. Я так устала за эти дни. Устала от врагов и тайн, устала быть сильной, устала быть одной. Я хочу почувствовать это снова. Почувствовать себя рядом с сильным, рядом с храбрым мужчиной.
Когда я подхожу к нему слишком близко, так, что мои ноги касаются его коленей, Шторм поднимает голову выше. Смотрит в глаза мне, а потом неспешно спускается взглядом вниз, к вырезу на блузке. От его взгляда становится жарко, грудь вздымается от рваного дыхания. Я чувствую, как начинаю гореть.
Секунды ожидания тянутся невыносимо медленно. Неизвестность пугает. Я злюсь на него. Я ведь сама пришла и готова отдать то, что не отдала бы никогда. А он не спешит брать. И это дико бьет по гордыни.
Опускаю взгляд на повязку на его плече, и мне больно от того, как сильно он пострадал. Шторм выглядит слишком бодро для того, кто несколько дней назад был в коме. И в то же время, он сильно изменился с последней нашей встречи.
Похудел. Кожа бледная, осунулся немного. Но взгляд его такой цепкий и хваткий как раньше. Ни на йоту в нем силы не стало меньше.
- Больно? - выдыхаю еле слышно, тянусь к его плечу рукой. Тянусь с опаской, так, словно собираюсь погладить огромного тигра.
Он все еще молчит. Продолжает наблюдать. Проверяет меня? Смогу или спасую? Знаю, что такому как он не нужны трусихи. Да я такой никогда и не была.
Колючий бинт царапает пальцы, когда я веду по горячей коже, устремляясь к его шее. Едва касаясь, невесомо нежно, боясь сделать ему больно. Он поворачивает голову вбок и смотрит на мою руку. Смотрит так внимательно, будто не верит в происходящее. А может, что-то решает для себя в голове в этот момент.
Мне вдруг становится стыдно и неловко. Может, я и не нравлюсь ему вовсе. Может, он спас потому что... я девушка? И он привык спасать беззащитных? Пришла и буквально навязываю себя. Господи, какая я дура! Возомнила себе за эти дни невесть что! У него любимая погибла, а тут я. Алена, где твоя гордость?
Одергиваю руку, желая надеть пиджак и выйти, убежать отсюда, куда глаза глядят.
- Не надо, - раздается хриплое, когда я, отвернувшись, хватаю со спинки кровати пиджак. Оборачиваюсь к нему. Русаков поднимается, делает шаг ко мне.
Высокий. Боже, я и забыла, насколько он огромен. Я ему до груди едва достаю. Смотрит на меня сверху вниз. В глазах тьма бездонная и демоны скачут. Меня знобит от того, что не знаю, чего эти демоны хотят.
- Это не то, что тебе нужно. Пожалеешь ведь потом, - самоуверенно так, будто знает больше меня.
Задираю подбородок. В глаза ему смотрю.
- Разве я похожа на ту, кто делает, а потом жалеет? - возвращаю его же фразу.
На его губах улыбка. Наглая, насмешливая. Она заводит меня. Между ног настолько сильная пульсация, что хочется ноги свести.
- Упрямая, следачка. Дурочка. Понятия ведь не имеешь, во что вляпаться хочешь.
От его тембра мурашки. Этот голос. Я чертовски скучала.
Шторм касается пальцем декольте. Ведет вниз, расстегивая верхнюю пуговицу. Наблюдает за собственными действиями. Он неспешно раздвигает полы рубашки, наслаждаясь видом груди в кружевном бюстгальтере.
И снова на «стоп» все. К глазам моим возвращается, изгибает бровь в немом вопросе. Это дико раздражает.
- Напугать меня решил? Или сам пожалел, что спас? – выдыхаю хрипло.
Ухмыляется, а потом вдруг сосок мой сжимает, заставляя зашипеть и отскочить. Только отстраниться не выходит. Я в его хватке. Огромная, сильная рука прижимает меня к твердой груди. Буквально вбивая в себя.
Его запах. Он внутри меня. Окружает, обволакивает, дурманит. Пальцы второй руки сжимают мою шею. Не сильно, но заставляя задрать вверх подбородок. Смотрит на мои губы, глаза, нос. Рассматривает, словно знакомится перед тем, как завладеть. Запоминает.
- Ни разу такой мысли не посетило, - хрипло, у самых губ, а потом вгрызается в меня.
Он не пахнет чем-то модным. И вкус его - нечто тяжелое, весомое, как и он сам. Смесь сигаретного дыма и какого-то лекарства. Не знаю, что это, но у меня голову сносит напрочь. Его крепкие руки хватают меня под ягодицы. Он прижимает меня к себе, усаживаясь на кровать. Пальцы его грубыми, рваными движениями срывают мою блузку, оттягивают чашечки бюстгальтера вниз.
На губы мои смотрит, жадно так, голодно. Сжимает рукой полушарие, а потом ртом моим овладевает. По телу разряды тока. Каждый нерв воспаляется, зажигается. В трусиках настолько мокро, что хочется сбросить с себя все.
Его рука заползает под ткань брюк. Он стягивает их с меня. А потом отстраняется и бедра ладонями обхватывает, наслаждается видом кружевного белья.
Всхлипываю от того, как он смотрит сейчас. Длинные ресницы отбрасывают тень на бледную кожу под глазами. Скулы заостренные, подбородок острый, напряженный и щетина его, о которую так и манит потереться.
Пугаюсь собственных мыслей, насколько все чувствуется на пределе. А он губами касается нежной кожи между выпирающими тазовыми косточками и в дрожь бросает. Шторм отодвигает ткань моих трусиков, смотрит с наслаждением на мое изнывающее от желания лоно.
- Испугалась... – хрипло так, еле слышно, а сам пальцами плоти касается, заставляя меня дрожать.
И я понимаю, что он говорит не о сексе. Он говорит о бунте, о том, когда меня пытался изнасиловать омерзительный зэк.
Его пальцы оттягивают лямку трусов, закрывая пальцами мое лоно. Мне приходится схватиться за его плечи, чтобы не упасть. Он поднимает глаза к моему лицу, продолжая водить пальцами. По телу прокатываются волны, концентрируясь именно там. И это слишком... Слишком для того, чтобы я могла и дальше рассуждать здраво.
Перед глазами пелена, Русаков сквозь дымку передо мной. И жадный его взгляд, как маяк среди темноты.
Борется с собой и не может остановиться. Вижу, как самого на куски рвет. Ведь в голове, как и в сердце все еще та, которой больше нет. И я знаю, что после пожалею сто раз и буду грызть себя, но сейчас мне плевать. Я хочу. Чтобы взял меня. Остальное – пустое.
