- Десять минут. Не больше, Алена Валентиновна... – сдается мужчина.
Я киваю в ответ. Тогда конвоир снимает со Шторма браслеты. Я открываю ворота и кивком головы зову Шторма. Он и не думает двигаться. Стоит, потирая израненные запястья, смотрит на меня с наглой полуулыбкой на губах.
- Не любишь свидетелей? – спрашивает тихим, хриплым голосом, указывая на конвоира. – Ты бы предупредила, следачка, я бы о защите подумал. Или у тебя все с собой? – он подходит ко мне вплотную. В глаза мои смотрит, в упор. Издевается. Намеки грязные кидает, только ведь нет тут и капли секса или похоти. Простая холодная грубость. Желание обозначить первенство и превосходство надо мной.
Удерживаю его взгляд, хотя, признаюсь, это дико сложно.
- А ты смотрю пожестче любишь?
Не даю возможности ответить. Закрываю ворота, ограждая нас от всех.
- Имей ввиду, если попытаешься сбежать, я буду стрелять. А стреляю я хорошо, Шторм. Не надо тебе проверять, - достав из сумки ствол, передергиваю затвор.
Он вскидывает бровью, ничего не отвечая.
- А теперь показывай. Как все было на самом деле...
Усмешка, отдающая дрожью в теле.
- Сначала ты показывай. Сделала то, что я просил. Уговор был такой...
А вот теперь я нервничаю. Не планировала раскрывать карты раньше времени.
- Знаешь что, Русаков. Может на свободе ты – хозяин жизни, а здесь я – главная. И будет так, как говорю я. Ты показываешь, как все было, я отвечаю тебе услугой.
Смотрит на меня задумчиво.
- Курить хочу...
Окей. Я могу это устроить. Иду к воротам и подзываю конвоира.
- Есть сигарета?
Мужчина хмурится, но кивает. Достает из кармана пачку, я забираю ее всю вместе с зажигалкой.
- Спасибо, верну.
Когда я возвращаюсь во двор, его нигде нет. По спине ползет липкий панический холод. Неужели сбежал?! Прохожу по двору, мимо дома и, будучи на углу здания, нахожу его.
Шторм стоит у беседки. Именно там, где нашли тело убитой Ольги.
- Русаков… - не успев договорить, замолкаю. Чувствую, что не стоит сейчас трогать его.
То, как он выглядит сейчас – пугает. Склонился к земле. Плечи опущены, словно все беды мира лежат на нем.
В несколько мгновений он превратился из устрашающего зверя в убитого горем потерянного мужчину. Он оборачивается, и когда наши взгляды встречаются, я замираю. Вижу его насквозь – он открыт для меня. Как на ладони.
Шторм любил ее. Она была для него всем. Такой как он влюбляется один раз и навсегда. Такие, как Миша либо пользуются, либо отдают. И он отдавал ей все.
И девочка была счастлива. Она купалась в его заботе, в его чувствах, объятая его силой словно коконом. Она ведь и правда никого не боялась, ее мужчина непобедимый Шторм. Тот, кого даже менты стороной обходили…
Я чувствую его боль. Беспомощный ведь. В кандалы его заковали и любуются агонией. Что же за тварь притаилась? Кто это сделал с ним? Кто подставил его и забрал у Шторма все, что он имел?!
Меня разрывает изнутри. Я сгораю. Отворачиваюсь, пытаясь привести себя в чувства. А когда становится немного легче, возвращаюсь к нему. Русаков на прежнем месте стоит, куда-то в сторону смотрит внимательно, запястья свои потирает. Когда я вижу ужасные раны на его руках, не по себе становится. Пытали ведь, издевались. И это не сокамерники вовсе. Такое подвластно только кому-то из администрации. Больно на него смотреть. Воскрешаю в памяти слова деда и понимаю, что не отступлюсь. Верну все на место, добьюсь справедливости.
- Где она сейчас? - он поднимает на меня глаза, а в них пустота. И лицо каким то серым стало, безжизненным.
- В морге, - выходит сдавлено. Прочищаю горло. – Ее тело должна забрать мать.
Он молчит. Смотрит на землю. Мы оба понимает, что этого не произойдет долго. Ольгина мать спившаяся женщина, ей нет никакого дела до погибшей дочери.
- Мой водитель Гаспар. Ты найдешь его в клубе. Пусть похоронит ее, пусть все как надо будет. Ты же сможешь решить это? – он смотрит на меня так, что я понимаю, даже если бы не могла, сделала бы.
- Конечно. Я все сделаю.
Он кивает в ответ.
- Ты расскажешь мне?
Русаков хмурится. Растирает устало лицо. А потом тянется за сигаретами и, достав одну из пачки, прикуривает. Выпускает дым, кривясь от боли на губах.
- Я сам не знаю ни хера. Ее два дня не было. Искал, с ног сбился. Пропала, будто с лица земли стерли. На третий день, когда наутро домой вернулся, меня менты ждали. А во дворе уже она.. мертвая, – голос сипнет на последнем слове.
Если это так, значит все притянуто за уши Дробиным?
Русаков щурится, разминая шею. Улыбается.
- Все нормально. Ты же передала ему мою просьбу, вот он и навестил меня...
Все прекрасно, только я ничего не говорила ему.
- Что он хотел?
Горькая усмешка служит мне ответом.
- Где Золотарев?
Молчу. Не знаю, как это сказать. Он подходит ближе, смотрит на меня так, что удавиться хочется.
- Понятно, - усмехается, кивая собственным мыслям.
- Он убит...
Стоит мне это произнести, Русаков резко поднимает на меня глаза.
- Что?
- Я вчера отправилась в его дом. Он убит. Ножевое в грудь. Странно, что твой адвокат его не нашел.. Если искал...
- Твою ж, - рычит Шторм, хватаясь за волосы. Отворачивается. Нервно докуривает сигарету и выбрасывает окурок в сторону. Я не трогаю его, даю время осознать происходящее.
Шторм спиной ко мне. Огромный кусок напряженных нервов. Высокая, неприступная скала. И как к ней подобраться – не знаю.
- Я могу помочь... – обнимаю себя за плечи, делая шаг к нему.
Он осекает меня ледяным взглядом.
- Разговор закончен. Увози меня... – Шторм направляется к выходу со двора.
А мне разрыдаться хочется от разочарования.
- Нет, ты обещал! – оббежав, закрываю собой выход. Встаю перед дверью, всем своим видом показывая ему, что я не отступлю.
Шторм сверлит меня взглядом.
- Ты обещал, что поможешь! Я ведь нашла его ! Расскажи все что знаешь...
Он кривится.
- Не имеет смысла. Если Золотарева больше нет - мне п*зд*ц.
Он делает шаг навстречу, но я остаюсь на месте.
- Отойди.
Рычание. Страх иголками по коже. Но я упрямо смотрю ему в глаза.
- Нет.
- Я сделаю тебе больно, хотя не хочу этого... – он возвышается надо мной. Огромный, способный раздавить меня, просто сжав в своем кулаке. И ведь сделает. Дикий зверь, загнанный в ловушку способен разорвать на куски.
