– Петяша, – назвал правильное имя Коробков.
– Помер он, – вздохнула Анастасия Романовна.
Никита крякнул, Ада Марковна спросила:
– К бабушке опять ее любимый друг пришел?
– Не зубоскальте, – одернула Дюдюлю Галина, – случается, что у бабули мозга за мозгу наезжает, но тогда она по-иному себя ведет. Сегодня тетя Настя умнее многих. Петяша погиб.
– Утоп, – уточнила старушка, – уж какой хороший парень был! Не пил, не курил, отца-мать любил. В недобрый час купаться пошел, и конец!
Коробков начал лихорадочно стучать по клавиатуре, нить беседы перешла в мои руки.
– Федор Наумович числится в живых.
– Это кто? – в терцию спросили два голоса из ноутбука.
– Сын Наума, – уточнила я, – отчество у парня Наумович, фамилия Воробьев.
Галина засмеялась.
– У отца Николая сын Наумовичем не будет. А фамилию Коля после свадьбы взял Валину. Сказал: Воробьев ему не нравится и вообще надоела. Кузьмич живо ему новый паспорт сделал.
– Кузьмич? – повторила Дюдюля.
– Семен Кузьмич наш поселковый голова, – объяснила Галя, – хороший дядька, жаль помер. Он людей любил, за всех радел. Ну не нравится мужику его фамилия. Закон разрешает взять ту, что жена с рождения носит.
– Значит, Петр, то есть Петяша, в документах – Ершов? – уточнил Димон.
– А то! Конечно, – подтвердила Анастасия Романовна, – его зарегистрировали по закону.
– Утонул! – подпрыгнул Коробков. – Точно! Но…
Димон замолчал.
Но я поняла, что он хотел спросить. Если парень мертв, то кто жил в доме Зинаиды Борисовны? Почему у него был паспорт на имя несуществующего Федора Наумовича Воробьева? Да еще с пропиской в Подмосковье?
Коробков поблагодарил женщин и мальчика, и zoom-конференция завершилась.
– Завтра же поеду в область, – решила я, – найду дом, где прописан Федор!
– Я с тобой, – заявила Дюдюля.
Глава тридцатая
– Ты уверена, что мы нашли нужный дом? – осведомилась Ада Марковна, рассматривая избу-развалюху. – Неужели тут кто-то живет?
– Эй, вы к кому? – закричали за нашими спинами.
Я обернулась и увидела девушку самого модного вида. Брови у красавицы походили на черных гусениц, ресницам могли позавидовать веера. Личико треугольной формы, губы как две сардельки, нос восхищал изяществом, щеки впалостью, волосы кудрями-штопорами.
– Кого ищете? – осведомилась чудовищная красавица.
– Федора Наумовича Воробьева, – ответила Ада Марковна. – Этот домик его.
– Этот домик мой, – отрезала Василиса Прекрасная.
– Вы Ольга Евгеньевна Родина, тысяча девятьсот сорок второго года рождения? – спросила я. – Прекрасно выглядите.
– Это моя бабушка, – фыркнула незнакомка, – но, если хотите снять избу на будущее лето, говорить надо с внучкой. Я перед вами.
– Мы хотели побеседовать с Ольгой Евгеньевной на другую тему, – сказала я, – до теплого времени еще долго.
– Спохватитесь в мае, а поздно будет, – отрезала девица, – всё уже умные люди забронируют. Придется вам где-нибудь под Калугой сарай искать без удобств! А сейчас можете снять приличную дачу за недорого. В доме есть и свет, и газ, и вода, и телевизор, и интернет.
Я окинула взглядом покосившуюся избу и не удержалась от вопроса:
– Туалет во дворе?
– И что? – мгновенно разозлилась красавица. – Не нравится на природе, привозите биосортир, возражать не станем.
– Жить придется в одном доме с хозяйкой? – подключилась к беседе Ада Марковна. – Нам это не подходит. Простите, как вас зовут?
– Ксюша, – представилась собеседница, – бабки тут нет. И меня не увидите. Заплатите и делайте, что хотите. Деньги вперед, сейчас аванс. В июне, когда приедете, сразу за все лето отдадите. Слушайте, раз вы прикатили, значит, решили снять дачу. Вам вчера Гоша все по телефону объяснил, знали, куда едете, чего сейчас делаете вид, что впервые про условия слышите? И вообще опаздывать неприлично, договаривались на девять, а сейчас десять. Целый час тут прыгаю, уходить уже собралась.
Я вступила в разговор:
– Нам сказали, что беседовать нужно с Ольгой Евгеньевной.
Ксения изумилась:
– Кто такую чушь ляпнул? И ваще, вы кто? Должны приехать муж с женой.
– Нас сюда отправил Федор Воробьев, – с нежной улыбкой на устах сообщила Дюдюля.
Девушка постояла минуту молча, потом процедила:
– Не знаю такого, убирайтесь прямо сейчас!
– Давайте поговорим, – предложила я.
– Валите с моего участка, – разозлилась красавица, – а то полицию вызову.
Я вынула из сумочки рабочее удостоверение, открыла его и показала Ксении.
– С ребятами в форме мы прекрасно договоримся.
– Начальник особой бригады, – прочитала красотка и резко изменила тон: – Честное слово, я вообще ни при чем. Это Гоша мутит, он клиентов где-то нарывает, а я только избу показываю.
– Не новый бизнес, – хмыкнула Ада Марковна, – демонстрируете сарай, берете аванс, обещаете, что дом к летнему сезону приведут в порядок, а когда наступает май, меняете номера телефонов. Если кто-то и приедет, в избе хозяев нет, жить здесь невозможно. Сумма аванса небольшая, люди позлятся и уедут, понимают, что искать мошенников полиция не станет, потому как никакие документы не подписывались, была лишь устная договоренность. Конец истории.
– Можно в пятак от обманутых огрести, – добавила Ада Марковна, – но за это влетит не мошенникам, а тем, кто руки распустил! То, что ты кого-то вокруг пальца обвела, доказать надо. А фингал под глазом в темноте фонарем светит. Дешевый бизнес, детка! Хоть двадцать тысяч в месяц имеете? Напополам с Гошей? На булочку с маком хватает? На одну в неделю? В воскресенье себя побаловать?
Ксения стояла молча, но Дюдюля твердо вознамерилась вывести ее из себя, поэтому продолжала вещать фальшиво заботливым тоном:
– Жалко мне тебя. Молодая, красивая, хочется одеться, обуться в «Шанель», «Прада», «Миу-миу», а не на рынке шмотки брать.
– Я беру вещи в фирменных магазинах, – буркнула Ксения, – просто вы дремучая, не понимаете, сколько стоит то, что на мне надето.
Я обрадовалась. Аде удалось нащупать больную точку, сейчас психолог воткнет в нее острое жало, и собеседница выдаст нужную информацию. Не самый честный способ ведения диалога, но на войне как на войне.
– Детонька, – махнула рукой Дюдюля, – мой сын байер, закупщик коллекций для самого известного и дорогого торгового центра России. Да, на твоей тряпке с помощью трафарета сделали надпись «Диор». Но, ягодка, на мне тоже можно штамп поставить «молодая», да кто ж в это поверит? Ты правда думаешь, что нарядилась в брендовую вещь?
