В просвете между дверью и косяком показались две руки. Потом плечо, потом нога — и вот уже два упыря стараются одновременно просочиться в узкую щель. Сент-Ив уперся ногой в дверную ручку и поднажал, решив не выпускать вяло сопротивлявшихся тварей из кладовой. Но вспомнил о несчастном Кракене и, как ему показалось, услыхал донесшийся изнутри придушенный, но явственно различимый крик. Тогда Сент-Ив оставил свои усилия и занялся распростертым на полу Пьюлом. В мгновение ока он освободил дверь, оттащив бесчувственного помощника Нарбондо в сторонку, а сам вместе с Хасбро взбежал по лестнице. Из кладовой хлынул настоящий поток живых мертвецов — хромая, подскакивая или ползком они выбирались наружу, торопясь скрыться в непроглядной ночи за парадной дверью дома. Среди них, крепко зажмурившись и бессвязно бормоча, словно и сам был таким же упырем, вышагивал Билл Кракен.
— Останови его! — выкрикнул Сент-Ив, но и Хасбро был бессилен перехватить целеустремленного изучателя философии, который под защитой живых трупов выбрался на улицу и шустро засеменил прочь, не выпуская из рук ящик Кибла. Хасбро и Сент-Ив последовали за ним, но быстро отстали, зажатые плотным потоком мертвецов, часть которых тут же утратила способность ходить: один рухнул прямо на крыльце, другой — у обочины, третий же — на брусчатке мостовой, разведя дергающиеся ноги, как лезвия ножниц, словно пытаясь бежать сразу в двух направлениях.
Из-за угла, высекая из мостовой искры и стуча колесами, как курьерский поезд-экспресс, показался брогам проповедника. Набрав скорость, он промчался по середине улицы, раскидывая упырей по сторонам, будто кегли. Из распахнутой настежь дверцы свешивался один из обращенных Шилоха в сбившемся на сторону тюрбане. Он так и болтался там, чудом удерживая равновесие, пока брогам не заложил новый поворот; тут покойник в тюрбане вылетел на мостовую и, прокатившись по брусчатке, затих в сточной канаве у обочины. Опечаленный Сент-Ив следил за тем, как вдали исчезает экипаж, увозящий оксигенатор. Одному богу ведомо, за что принимал его Шилох.
Сзади, от перекрестка, где совсем недавно проехал брогам, донесся чей-то окрик. Прихрамывая, сюда медленно приближались Теофил Годелл и капитан Пауэрс, причем капитан зажимал ладонью окровавленное плечо.
— Боже, он ранен! — непонятно зачем возопил Сент-Ив, даже не задавшись вопросом, какому чуду обязан тем, что его друзья оказались именно здесь и именно в это время. Они с Хасбро одновременно подбежали к членам клуба «Трисмегист» и, к счастью, обнаружили, что плечо капитана лишь легко оцарапано пулей, которую наугад выпустил старый проповедник, когда эти двое попытались остановить брогам, перехватив у кучера вожжи.
Часом позже вся честная компания расселась по креслам в лавке капитана. Общий запал еще не иссяк, и Сент-Ив узнал наконец, что именно скрывал в себе второй ящик Кибла. В свою очередь, изобретатель обрисовал, как вконец обезумевшему от боксерского поединка с живыми трупами Кракену удалось воспользоваться суматохой и вторично удрать в Сити.
— Выходит, — пробормотал Сент-Ив, — парень украл именно это…
Он покачал головой.
— Вам не кажется, что все началось задолго до той самой ночи, когда Кракен оказался заперт в тесном проходе с целой оравой оживших трупов? Не приходится удивляться, что он нес полную галиматью, словно сумасшедший.
Горестно покивав в ответ, Годелл рассказал Сент-Иву, как развивались события на протяжении трех последних дней.
— Мне было известно, — добавил он, — что в этот дом доставлялось немалое количество мертвых тел. По-видимому, Нарбондо превратил тайный ход в некое подобие импровизированного склада. Интересно, впрочем, что все мертвецы ожили разом. Это действительно странно.
— «Беги без оглядки» — вот мой девиз, — улыбнулся капитан, с осторожностью потирая пострадавшее плечо.
Хасбро покачал головой.
— Настоящий подарок газетчикам, — с горечью сказал он. — Мы разворошили прелюбопытное осиное гнездо, но пока так ничего и не добились.
Никто в лавке не мог этого отрицать; усталые и голодные, они сидели в уютных креслах, щурясь на первые лучи рассвета в быстро светлеющем утреннем небе. В который раз это дело удручающе осложнилось, а неудача, постигшая друзей на Пратлоу-стрит, несколько пригасила радость встречи Сент-Ива с Нелл Оулсби; прошлый раз они виделись пятнадцать лет назад…
Появление в табачной лавке знатока пищеварительных трактов Парсонса, постучавшего в дверь несколькими часами позднее, не слишком подняло настроение Сент-Иву. Он клял себя за то, что поведал академику о возможности связаться с ним, оставив записку в лавке Пауэрса; полчаса отборной лжи потребовалось на то, чтобы отговорить академика от намерения нанести игрушечнику Киблу немедленный визит. Даже принесенная Парсонсом весть о том, что в небе над Лимериком замечен дирижабль Бердлипа, по длинному полуэллипсу огибавший западное побережье Ирландии и нацеленный, в чем никто из академиков не сомневался, на Лондон, — даже она лишь добавила путаницы и суматохи без того сумбурному утру.
Всем им казалось, что прибытие Бердлипа неким образом послужит естественной кульминацией того клубка интриг, в который они оказались впутаны, и что появление дирижабля — темной крапинки далеко в небесах — поставит жирную точку в этой истории, ознаменует собою конец их беспорядочных, равно как и бесплодных, попыток расправиться с целым полчищем разномастных драконов.
Минули долгие часы после рассвета, и улицы давно пробудились, когда в дверь громко и весьма настойчиво постучали, встряхнув Сент-Ива, который мирно дремал в своем мягком кресле. Его соратники между тем бодрствовали, предлагая и отвергая всё новые планы действий. Хасбро распахнул дверь — на пороге лавки стояла Уинифред Кибл, осунувшаяся и взъерошенная.
— Джек очнулся! — объявила она, развернулась и поспешила назад, через улицу. Члены клуба «Трисмегист», почти в полном составе, похватали свои плащи и кинулись следом.
XVI
ВОЗВРАЩЕНИЕ БИЛЛА КРАКЕНА
Уиллис Пьюл вынырнул из беспамятства единым рывком; где-то неподалеку капала вода, и все существо алхимика сковывал промозглый, одуряющий холод. Кажется, он лежал, вытянувшись во весь рост, на какой-то каменной плите или на тротуаре, и долгое пребывание в этой позе, похоже, заставило его мышцы одеревенеть. Когда Пьюл рискнул шевельнуться, его тело целиком взвыло от острой боли.
Пьюл приоткрыл глаза: высоко над ним раскинулся сводчатый, как в соборе, потолок серого камня. Тихо шипели газовые лампы — каждая в желтоватом ореоле тусклого света, — но вся нижняя часть помещения тонула в сумраке. Поначалу зал выглядел огромным — гигантский каменный чертог, высеченный, похоже, прямо в скале. Морщась от пульсирующей головной боли, Пьюл выгнул шею: нет, комната не столь уж велика и сложена из обычного тесаного камня. Вдоль одной стены протянулся рядок больших фарфоровых моек, а дальше стояли застекленные деревянные шкафы, за открытыми дверцами которых виднелись футляры с разнообразными хирургическими инструментами: скальпелями, костными пилами и зажимами. «Я попал в больницу, — апатично подумал Пьюл. — Только что это за больница такая, где пациентов замораживают, да еще и требуют, чтобы те спали на гранитных матрасах?»
