Алина с мамой пялились на экран равнодушными взглядами и периодически переключали каналы. Я даже завидовала папе: ему есть где на законных основаниях пропадать целыми днями, чтобы не быть в этой угнетающей домашней обстановке.
Над городом набухли тяжелые серые тучи. Что в них? Снова дождь или наконец снег? Конечно, больше бы хотелось второго. Снег хотя бы город побелил и украсил… Я тяжело вздохнула.
– Ну, что ты маешься? – посмотрела на меня мама. – Тебе заняться нечем?
Вообще-то мне, конечно, было чем заняться. Например, уроками на завтра. Но на них тем более не было настроения.
– Нечем, – ответила я.
– Иди прогуляйся, – посоветовала мама. Она как будто не смотрела сегодня в окно и не замечала предгрозового жуткого неба.
Прогуливаться было не с кем, поэтому я промолчала.
– Позови на прогулку Тимура или Яну, – не отставала мама.
Про Макеева мне нечего было сказать, а вот про Казанцеву я все-таки сообщила:
– Не могу. У Яны появился секретный парень, с которым она меня не знакомит.
– Боится, что ты и с ним поцелуешься? – подала вдруг голос Алина, продолжая пялиться на экран. Сказала это как будто между делом.
Я тут же взвилась:
– Ты дура, что ли?
– Ш-ш-ш, – зашипела мама. Вообще разборки между нами были делом очень редким. Только в детстве мне могло попасть от старшей сестры из-за того, что я испортила ее вещи. Но с возрастом Алина стала намного терпимее и снисходительнее. Да и я почти не лезла на рожон. А теперь мы не могли сдержаться из-за любой мелочи. Тут же срывались друг на друга.
– Ты слышала, что она сказала? – возмущенно проговорила я, спрыгивая с подоконника.
Мама ведь была в курсе всей ситуации! Она знала, что инициатором тоже ужасного поцелуя была не я. Господи, зачем я вообще им об этом рассказала?
– Слышала, – кивнула мама, а затем повернулась к сестре: – Алина, извинись перед Наташей.
Алина наконец оторвалась от телевизора и посмотрела на меня немигающим взглядом.
– Что? – спросила она растерянно, будто только что очнулась от многолетнего сна. – Извиниться? Перед ней? Это она должна передо мной извиняться!
– Вот еще! Лучше терку лизнуть.
– Девочки! – ахнула мама. – Что с вами? Прекратите обе!
– Она целовалась с моим парнем! – закричала Алина.
– Уже после того, как вы расстались! – напомнила я. – Он же настоящий негодяй!
– И ты решила меня еще раз в этом убедить? – ехидно отозвалась сестра. Глаза у нее зло блестели, темная прядь упала на лицо, щеки раскраснелись… Ну хоть уже привычная бледность ушла.
– Конечно! Он – настоящий отморозок! – кричала я. Обычно нужно было постараться, чтобы вывести меня на эмоции. Как и Алину. Она – вечно позитивная и спокойная; я – безразличная и снисходительная. Но теперь мы ощетинились, как две дворовые кошки. Мама только растерянно переводила взгляд с сестры на меня. Я продолжала вопить: – И вообще, это он меня поцеловал!
– Потому что ты его спровоцировала!.. – Алина тоже вскочила с дивана. В какой-то момент мне показалось, что она схватит с журнального столика вазу и запустит ею в меня. – Эдик мне все рассказывал! Все, все! И как ты смотрела на него все время, и как касалась его, пока меня рядом не было, и как…
Я в ужасе посмотрела на маму и залепетала:
– Это неправда! Мама, честное слово, ничего такого не было!
– А я не хотела ему верить. Но теперь понимаю, что все сказанные тобою пренебрежительные слова в его сторону были исключительно для того, чтобы усыпить мою бдительность.
Я не верила, что родная сестра обвиняет меня в такой низости. Да, ей плохо. Ее мир рухнул. Но почему она в этом винит только меня? Что я ей сделала? Внезапно мне даже стало ее ни капельки не жаль. Она сама была слепа все это время.
– Да пошла ты… – произнесла я жестко, направляясь в коридор. Схватила куртку с вешалки. Из комнаты доносилось бормотание телевизора и мамин шепот: «Алина, ты не права… Ты вспылила…»
Вспылила? Она несправедливо обвинила меня во всех смертных грехах! Выставила какой-то падшей подлой девкой. Волна обиды и ненависти снова захлестнула меня, и я, натягивая куртку, выглянула из коридора в комнату.
– Отчасти ты сама виновата в том, что с тобой произошло! – зло заговорила я. – И в одном был прав твой обожаемый Эдичка: ты, Алина, безвольная тряпка, которая все ему прощала, и в итоге это привело к краху!
Алина не сводила с меня ненавидящего взгляда. Еще ни разу в жизни она не смотрела на меня такими глазами. Я могла представить со стороны, что мой взгляд был ничуть не добрее. Я поняла, что это – конец. Наверное, мы никогда не простим друг друга.
– Уходи, – спокойно сказала Алина.
И хотя я была уже в куртке и с шарфом в руках, все-таки нервно рассмеялась:
– С чего это мне уходить? Я здесь тоже живу, между прочим!
– Я не хочу тебя сейчас видеть, – проговорила сестра.
– Аналогично, – усмехнулась я, все-таки обуваясь. Оставаться сейчас в квартире рядом с сестрой у меня и у самой не было никакого желания. И перед тем, как выйти в подъезд, я выкрикнула: – Тряпка! Ненавижу тебя!
Еще никогда мне не хотелось так сильно обидеть сестру в ответ. Задеть, чтобы ей было еще больнее, чем есть. Я чувствовала вселенскую несправедливость.
Только оставшись одна на темной лестничной клетке, я дала волю слезам. Всхлипнула громко и жалостливо. Еще и еще. Горячие тяжелые слезы застилали глаза, скатывались по щекам. Я спустилась практически на ощупь, в спасении хватаясь за перила. Из-за слез и дороги толком не разбирала.
На улице надоевшая слякоть и снег с дождем. На обочинах – островки растаявшего снега. И ветер. Ледяной гудящий ветер, сбивающий с ног. Ну почему даже погода против меня?
Я шла по проспекту, вытирая непрекращающиеся слезы тыльной стороной ладони. Прохожие с удивлением косились на меня, но мне было плевать. Я старалась ни с кем не встречаться взглядом. На улице уже сгустились синие сумерки. Широкие украшенные витрины магазинов были ярко освещены. Порывистый ветер едва не сбивал с ног, но я упрямо брела дальше.
Сама не помню, как дошла до остановки. После рабочего дня еле втиснулась в переполненный автобус. Из-за вечерних пробок ехали медленно, надолго застревая на каждом светофоре. Кондуктор ругалась с кем-то в начале автобуса из-за неуплаты за проезд, рядом со мной два парня спорили о том, как лучше поделить шпоры для зачета по английскому. Девушка, сидящая у окна, долго трепалась по телефону, рассказывая о планах на Новый год… С кем встретит, какое платье на ней будет и что есть вариант заказать подешевле ящик очень хорошего шампанского. Все эти разговоры я слушала фоном. Просто людской шум, ничего не значащие обрывки фраз.
