Раскел не появлялся, и мы просидели под дубом до сумерек. Несколько раз староста спрашивал, не желаю ли я снова потанцевать, и Эрик сразу вскидывался с надеждой, но я отказывалась. Рэндел после танца с леди Манилой, тоже не появлялся больше в кругу танцующих. Он снова занял место за моим креслом, и вел себя, тише кота, караулившего мышь у норки.
Зато я ерзала на мягкой подушке и все не могла усесться поудобнее. Леди Манила вышла танцевать в паре с братом, и лорд Нобар плясал еще нескладнее, чем медведь на канате, но даже это не вернуло мне душевного равновесия. Поэтому я вздрогнула, как ужаленная, когда Рэндел наклонился и сказал мне на ухо:
— Пора бы нам ехать, уже темнеет.
— По-моему, кое-кто загулял, — ответила я, указывая на пустующее кресло справа от себя.
— Отец вернется позже, — подсказал Эрик. — А нам и в самом деле лучше отправиться домой, чтобы успеть до тумана.
Мы распрощались со старостой, раскланялись с леди Манилой и ее братом, которые лицемерно заверили, что жалеют о столь раннем отъезде.
— Будьте осторожны на переправе, — побеспокоился за меня лорд Нобар. — Мы с сестрой будем молиться, чтобы вы миновали реку без приключений.
— Уверена, что небеса обязательно услышат ваши молитвы, — ответила я, едва не скрежеща зубами.
Коня сэра Раскела не было на привязи, и я решила, что старикан просто сбежал от нас, а вовсе не устраивает тайные встречи с моей свекровью. Скорее всего, мои гетры уже просохли, и я вполне могу надеть их, чтобы поехать в седле, как подобает, а не балансировать, опасаясь каждую минуту опрокинуться, как яичная скорлупка, поставленная на носик…
— Миледи поедет со мной, — заявил вдруг Рэндел и уселся в седло, бросив перед собой сложенный плащ. — Дайте руку, миледи.
Медленно, как завороженная, я подняла руку, чтобы вложить в его ладонь, но тут вперед вылез Эрик.
— Почему это миледи поедет с тобой? — спросил он. — Мой Сэр Густав гораздо крепче, он легко выдержит двоих.
Я с удивлением заметила, что юноша едва сдерживает гнев. На кого это он так злился? На Рэндела, который решил, что я буду сидеть у него на коленях, или на меня… когда я приняла это предложение?..
— Мой конь прекрасно справится, — бросил Рэндел и снова позвал меня: — Руку, миледи!
— Вам лучше ехать со мной, — сказал Эрик звонко и сердито.
Пару секунд гордость и вожделение боролись во мне. Ехать рядом с мужчиной, который вел себя так… так… что я сама рядом с ним превращалась в дикое животное? Нет! Это недостойно!.. Но где-то в глубине моего существа опять разгоралось пламя, и мне ничего так не хотелось, как ощутить его жар!..
— Мой конь к вашим услугам, — произнес Эрик громко.
— Но не ваш конь, и не вы, сэр Годвинсон, бросились мне на помощь, когда я упала в реку, — ответила я и схватила Рэндела за запястье. — Прошу прощения, но с сэром Эдейлом я чувствую себя спокойнее.
Я встала на кончик сапога Рэндела и оказалась на коне быстрее, чем успела глазом моргнуть.
— Верный выбор, миледи, — сказал Рэндел, и от его голоса по всему моему телу побежали мурашки.
Я снова сидела боком, но теперь меня обхватывали крепкие мужские руки, и я отчего-то была уверена, что не выпаду из этого круга, даже если начнется светопреставление.
Эрику ничего не оставалось, как сесть на Сэра Густава и пристроиться за хвостом коня сэра Эдейла.
Впереди я видела широкую спину сэра Лаэрда, но таинственные лесные сумерки окутывали нас, как плотным плащом, и казалось, что в мире не существует никого больше — только я и мужчина, обнимающий меня крепко и бережно.
Мы миновали брод без происшествий, и свернули в сторону замка Флёр.
— Дайте-ка руку, — сказал вдруг Рэндел тихо и хрипло. — Нет, правую.
Я подняла руку, и что-то твердое, нагретое человеческим теплом, скользнуло на безымянный палец. Мое обручальное кольцо.
— Отобрали мой подарок у бедной девушки? — спросила я, а сердце словно полетело вниз с неимоверной высоты.
— Почему — отобрал? Выкупил. Написал старосте расписку на двести монет.
— Переплатили. Не находите?
— Что поделать? — он наклонился и шепнул: — И только попробуйте теперь кому-нибудь его подарить.
«Смеете что-то мне запрещать?» — хотела ответить я и повернулась к нему, чтобы говорить, но в тот же момент губы его коснулись моих губ, и спустя секунду мы уже жарко и бесстыдно целовались, едва не на глазах остальных рыцарей, скрытые лишь неверными сумерками, а ладонь Рэндела легла на мое бедро, обжигая даже через шерстяную ткань юбки.
Глава 16.
На встречу со свекровью
Крик совы где-то рядом привел меня в чувство. Я отстранилась, насколько можно было это сделать, сидя на одной лошади, и уставилась невидящим взглядом в спину сэра Лаэрда, а Рэндел прижался губами к моему затылку, тяжело и судорожно дыша. Мужская ладонь так и осталась на прежнем месте, и даже более того — приласкала меня медленно и чувственно, и скользнула между моими коленями, путаясь в складках юбки.
Я изо всей силы ущипнула Рэндела за запястье, и он опомнился — вцепился в поводья двумя руками, стиснув меня в объятиях так, что я едва могла вздохнуть.
— Ведьма… ты — ведьма… — шептал он мне на ухо, словно обезумев. — Что ты сделала со мной? И что продолжаешь делать?..
Мне нечего было ответить на это. Да и что я могла ответить? Я — не ведьма?.. Всего лишь слова, которые я повторяла очень, очень часто. Да и разве этот мужчина, что сейчас обнимает меня — разве он по-настоящему верит, что я приворожила его?.. Скорее, это он меня околдовал… Ведь говорят, что чем дальше на север — тем больше колдунов…
Но почему король Баллиштейна — не Рэндел? Он — старший сын, и если бы его отец признал его, то я была бы женой короля и его женой. И тогда все было бы по-другому.
Серый туман заволок тропинку сначала по лошадиные бабки, потом выше и выше… Сэр Лаэрд зажег фонарь и подвесил его к палке с железным крюком, которая до этого была приторочена к седлу. Фонарь светил в тумане призрачно и тускло, только лишь и позволяя, что не заблудиться и держаться всем вместе.
Но зато теперь никто не мог увидеть, как Рэндел уже безбоязненно целует меня в висок, в шею, берет меня за подбородок, заставляя повернуться к нему, чтобы добраться до губ. Я не могла позволить это безумие — отворачивалась и прятала лицо у него на плече, сама умирая от томления и страсти. Но эта молчаливая и тайная борьба распаляла рыцаря все больше, и вот уже он распахивает края моей вилланской куртки, тянет вниз ворот рубашки, осторожно касается кончиками пальцев моей кожи, а потом, действуя все смелее, кладет руку мне на грудь, как тогда, когда целовал меня после разговора с королем Альфредом.
— Вспомните о чести! — шепотом взмолилась я, выгибаясь навстречу его ласкам и закрывая глаза, потому что противиться его натиску не могла.
