— С ума сошел? — напустилась я на него. — Мачеха увидит нас! Или мои дорогие сестрички! Кстати, не приходи больше в замок! Они видели нас вместе… в прошлый раз… — я замолчала, а мысленно добавила: «И заставили меня нырнуть в ручей Феи, сделав судьбой сэра Рэндела Эдейла».
— Я буду скучать, — он понурился. — После турнира снова схожу к твоему отцу, может он…
— Мне пора, — сказала я, повернулась к нему спиной и бросилась бежать, не остановившись, пока не оказалась в спальне.
Ольрун и Стеллы еще не было, и я рухнула на постель, прижимая туфли с одной пряжкой к груди. Мысли мои летели и летели в сторону черного шатра с красной полосой.
Что бы случилось, задержись я там? Наверное, к утру я была бы уже вовсе не девушкой. И кто знает, сдержал бы благородный рыцарь свои любовные клятвы, если бы узнал, что я — незаконнорожденная дочь? А он не знал, что я — дочь короля. Притворяться ему не было смысла, не такая уж я завидная добыча. Всем в Санлисе известно, что мачеха позаботится, чтобы не тратиться на мое приданое из казны, да и ленных деревень мне не полагалось. Нет, корысти у рыцаря Эдейла быть не могло. Тогда… остается страсть? Или любовь?
Сердце мое сладко ёкнуло, и я принялась убеждать себя тысячью доводов, что все это глупости, и что благородные рыцари не ведут себя так с женщинами, которые им дороги, но…
«Хочу жениться на тебе до отъезда», — как наяву услышала я голос Рэндела Эдейла, и прошептала:
— Никто не давал вам согласия, добрый сэр…
Глава 4.
Королевская награда
На следующий день, когда рыцарский турнир был продолжен, мне снова пришлось сесть среди фрейлин — мачеха отправила меня к ним, даже не утруждаясь получить поддержку отца.
Я опять сидела на той же скамейке, в окружении тех же дам, которые точно так же, как и вчера, сплетничали о мужчинах и ставили в заклад бубенчики со своих кошельков, споря, кто победит.
Все было как вчера, но в то же время всё было иначе. Леди Рюген уже не восторгалась сэром Эдейлом и делала вид, что не замечает насмешливых взглядов других фрейлин, а я… А я только и думала о нем, и мне совсем не хотелось язвить на его счет.
Мои сестры были разнаряжены в пух и прах, а отец был весел, предвкушая настоящий бой. Хотя я считала, что поединок до крови — совсем не развлечение. И королю можно было бы вести себя посуровее, не выказывая радости, что один из его гостей сейчас будет ранен, а может и убит.
Убит.
Сердце мое словно кто-то сжал холодной рукой.
Что я почувствую, если сэр Лукас, обезумевший в жажде добиться реванша, преуспеет больше, чем вчера?
«С каких это пор ты стала такой чувствительной? — с издевкой сказала я сама себе. — Не иначе благородный сэр Эдейл покорил тебя обходительностью и рубинами. Захотелось красивых платьев и туфель? Да он даже именем твоим не поинтересовался!».
Но как бы я ни старалась казаться безразличной, все равно не могла оторвать взгляда от всадника с черно- желтым гербом, выехавшего на поле.
Рэндел Эдейл еще не надел шлем, и ветер играл прядями темных волос. Рыцарь пустил коня особым шагом — боком, вдоль деревянного щита, приветствуя зрителей, и это было очень красиво и необычно. Под копыта сразу полетели цветы и ленты, а дамы словно взбесились и едва не прыгали на поле.
Когда он проезжал мимо нас, то нашел меня взглядом и чуть заметно покачал головой — словно укоряя за вчерашнее бегство, а потом улыбнулся одними глазами. На его перчатке по-прежнему красовалась моя пряжка — блестела, отражая солнце, и мне показалось, что между мной и этим совершенно незнакомым рыцарем натянулась и задрожала невидимая нить — звонкая, как струна, и необычайно прочная, как навощенная веревка.
Он сказал, что я — его судьба. Неужели такой мужчина и правда верит в судьбу? И неужели мне, всегда находившейся в тени сестер, суждено просиять? Поверить в это было так же трудно, как в то, что солнце может сойти с неба, чтобы поклониться мне. Но в груди разгоралось жаркое пламя, будто и в самом деле солнце снизошло на меня, проникло в кровь и воспламенило ее.
Конь рыцаря удалялся, но я продолжала чувствовать сэра Эдейла так близко, как не чувствовала ни одного мужчину в своей жизни.
Сейчас он победит и вдруг… вдруг подойдет к отцу и попросит меня в жены?.. При всех, с почтением и любовью?..
От одной мысли об этом мне стало трудно дышать, и я оттянула ворот платья, немедленно вспомнив, как вчера ворот моего платья оттягивал сэр Эдейл, чтобы поцеловать меня в шею.
— Похоже, его совсем не заботит, что придется сражаться боевыми копьями и мечами, — заметила леди Слим. — Сэр Лукас хмурится, а сэр Эдейл выглядит таким довольным. Я бы даже сказала — счастливым.
Услышав это, я не могла усидеть спокойно, но моего волнения никто не заметил, потому что дамы были увлечены совсем другой особой.
— Возможно, он счастлив, что вчера смог отдохнуть перед боем, — многозначительно произнесла одна из фрейлин.
— Или же провел ночь в очень приятной компании, — подхватила леди Слим, захихикав, и леди Рюген чуть не заскрежетала зубами.
Сэр Лукас угрюмо смотрел поверх холки своего коня, и когда герольд в последний раз предложил отменить поединок до крови, свирепо мотнул головой, отказавшись от примирения.
Герольд приблизился к сэру Эдейлу с тем же предложением, но тот тоже покачал головой — правда, без свирепости, очень спокойно.
Король благословил начало боя, помощники герольда сняли с копий защитные чехлы и проверили мечи соперников. Оруженосцы подали своим господам шлемы и поднесли копья.
— Началось! — леди Слим в нетерпении взмахнула платочком. Герольд подал знак к началу поединка, и рыцари погнали коней.
Я не смогла справиться с собой и зажмурилась за секунду до того, как копья ударили в щиты. Я услышала чудовищный грохот и вздрогнула, пожалев, что не заткнула уши. Зрители вскрикнули, как один, а потом над полем разлетелся многоголосый вопль — восторженный и горестный одновременно.
Фрейлины молчали, хотя на них это было совсем не похоже, а потом леди Слим потрясенно прошептала:
— С одного удара! Это и правда впечатляет… Только тогда я осмелилась открыть глаза.
Сэр Эдейл восседал на коне, как ни в чем не бывало, и я вцепилась в деревянный щит, стараясь сдержать радость, так и рвущуюся наружу.
Сэр Лукас лежал на земле, раскинув руки и ноги, засыпанный ощепками от сломанного копья и расколотого щита. Оруженосцы бросились к нему, и герольд задумчиво потер подбородок, ожидая, когда поверженного рыцаря осмотрят.
Но и без этого было понятно, на чьей стороне сегодня удача.
Победитель погнал коня по краю поля, помахивая толпе, и люди лезли по головам, стараясь оказаться в первом ряду.
Я прекрасно их понимала — сейчас мне тоже больше всего хотелось закричать, вскочить, замахать руками и бросить свой рукав, в надежде, что рыцарь поймает его…
