На этот раз я все же взглянула на него.
– Как я могла стать ее целью?
– Ну, представь, что ты всю жизнь несешь какое-то бремя, что-то такое, за что тебе необходимо прощение. И собираешься забрать его с собой в могилу. И вдруг, когда ты уже решила, что слишком поздно, ты видишь возможность сбросить с себя это бремя. И, возможно, облегчить принятие смерти.
– Но она могла выбрать кого угодно, тебя или Арабеллу, например.
– Согласен. Но, может, она выбрала тебя, потому что вы с ней кровные родственники. Или она просто увидела возможность помочь кому-то избежать тех же ошибок, которые сделала сама.
Я остановилась и повернулась к нему.
– Давай-ка здесь и остановимся. Думала там что-то Прешес или не думала, предположений делать не нужно. Ты почти ничего обо мне не знаешь.
Прохладный ветерок взъерошил Колину челку, придав ему мальчишеский вид. Беззащитный.
– Я знаю, что ты гораздо больше, чем сама о себе думаешь.
Я отвернулась и продолжила идти, на этот раз быстрее.
– Это мы обсуждать сейчас не будем.
– Ну, тогда попозже?
Я горячо замотала головой.
– Нет.
– Хорошо. А можем мы поговорить о чем-нибудь другом? Нам идти еще восемь кварталов.
– Зависит от того, о чем говорить.
– Я не успел тебе сказать из-за всего, что случилось с бабушкой, про Гиацинт Понсонби. Мама получила известие от нее насчет Грэма. Мы нашли его после сорокового года.
Я сбавила шаг.
– И? Где он был? Чем занимался?
– Тебе нужен его официальный титул или то, что он на самом деле делал?
– А есть разница?
– Есть небольшая. После того как Грэма подбили над Ла-Маншем, ранения не позволили ему вернуться в Королевские ВВС, поэтому он получил должность в Министерстве обороны. Его назначили работать в отдел картографии Военного кабинета сэра Уинстона Черчилля, в подземный бункер.
– Как это? Разве можно без чьей-то помощи перескочить из авиации сразу на такую должность?
– Ну, он из аристократов, но в целом ты права. Никто не может «получить работу» в Министерстве обороны без послужного списка. Или, как ты сказала, «без чьей-то помощи». Видимо, у моего двоюродного деда было и то, и другое. Гиацинт, храни ее Господь, кое-что разузнала о его жизни до войны. Она выяснила, что он читал на персидском и арабском в Церкви Христа в Оксфорде – видимо, был профессионалом в иностранных языках; в его правительственном досье говорится, что он знал как минимум шесть языков, в том числе немецкий. – Произнеся последние слова, он приподнял бровь. – Также он обучался пилотированию в Оксфорде – в качестве хобби, полагаю. После Оксфорда он поступил в Дипломатический корпус, и его направили в Бирму. За границей он тоже летал. Его летный опыт означал, что он мог перешагнуть через некоторые основные требования к обучению в Королевских ВВС. Он вылетел на свою первую операцию – в разведку, а не в воздушный бой – в декабре тридцать девятого, а поступил в ВВС в июле того же года.
– Умный или быстро обучаемый? – спросила я.
– Скорее всего и то, и то. Мы же с ним все-таки родственники.
Я сжала губы, чтобы не рассмеяться, и закатила глаза.
– Это была его официальная должность. Но какова же была его настоящая роль после сорокового?
Он повернулся ко мне и ухмыльнулся.
– То, что мы и подозревали.
Я встала посередине безлюдного тротуара, заставив остановиться Колина.
– Да ну! МИ-6? Как Джеймс Бонд?
– Близко. МИ-5. Грубо говоря, МИ-6 – это шпионы за рубежом, а агенты МИ-5 выискивали шпионов здесь, в Англии. И, так сказать, «прикрытием» Грэма и было Министерство обороны.
– Ух ты, – протянула я. – Не ожидала такого. Хотя… – Я шлепнула себя по лбу, вспомнив коробку с сумочками. – А одним из языков, которые он знал, случайно, не был чешский?
– По-моему, да. А что?
– Мы с Арабеллой нашли написанную на обороте меню «Савоя» записку, застрявшую в одной из старых сумочек. Мы обнаружили ее прямо перед тем, как Прешес упала в обморок, поэтому я совершенно про нее забыла, пока ты не сказал про МИ-5. Она была написана на чешском, что-то вроде: «Ты в опасности – беги». По крайней мере, приложение для перевода так говорит. Может, Ева была родом из Чехословакии?
Он потер подбородок.
– Может быть. Во время войны в Англии было много чешских беженцев, так что это вполне возможно. Но что это за загадочная записка?
– Это мы никак не узнаем. Разве что Прешес расскажет.
Мы посмотрели друг на друга с полным взаимопониманием.
– Значит, мы подождем, когда она полностью восстановится, чтобы мы могли ее спросить. – Колин говорил настолько буднично, что я почти поверила, что все в мире будет происходить так, как предрекает он.
Мы продолжили движение.
– Так когда умер Грэм? – спросила я.
– Это хороший вопрос. Прешес говорила, что видела его время от времени в сороковом и начале сорок первого, а затем и он, и Ева исчезли из ее жизни. Гиацинт не может найти ничего, связанного с Евой Харлоу, как и дату и место смерти Грэма. Она, конечно же, не сдается. Ее сильно увлек поиск информации о том, что с ним произошло. Она уверена, что со стороны правительственного архива было безалаберностью потерять эту информацию и что она обязана и намерена привести все в порядок.
Когда мы добрались до Дома Харли, я сбавила шаг.
– Так, из любопытства, а когда умер Уильям? Я все думаю о том, что родители Софии потеряли старшего сына на войне и не знали, что случилось с младшим. Это ужасно. Наверное, поэтому об этом не говорили при твоем отце.
– Скорее всего, это очень по-британски. Но из того, что я помню, Уильяма убили в начале войны. Он не успел жениться, у него не было детей. Отец говорил, что ему одиноко было расти без родных или двоюродных братьев и сестер.
– А твой отец родился в сорок первом, правильно?
– Да, правильно. А потом ждал чуть ли не до старости, чтобы жениться и завести детей. Моя мама на добрый десяток лет моложе его. Но, по утверждению моих родителей, их поздний старт не означал недостатка тренировок. Естественно, я не собирался выяснять подробности.
– Естественно. – Я положила руку на перила лестницы, ведущей к нашему подъезду, и вошла. Я решила подняться по лестнице вместо лифта, не желая находиться с Колином в закрытом пространстве. Открыв дверь, я вошла в квартиру, едва не споткнувшись о Джорджа, который, видимо, дожидался Колина. Я почесала пса за ухом, радуясь тому, что есть чем занять руки.
– Я бы тебе предложила «скотч», но я помню, что произошло в последний раз.
– А что, вышло так плохо?
