Она повернулась, чтобы занять место Грэму, поставив сумочку на стоящий рядом стул, но Алекс уже выдвигал его для себя, посадив по другую сторону от себя Прешес.
– Привет, красавица! – раздался сзади голос Грэма, и она почувствовала на щеке его теплые губы. Ева подняла глаза, не волнуясь, что он увидит в ее взгляде облегчение или бурлящий глубоко внутри шквал эмоций.
– Я думал, ты никогда не доедешь, – проговорил он. Он поприветствовал их друзей и даже похлопал Алекса по спине. – Но я очень рад, что ты все же здесь. Тут безумная давка, но всегда весело. – Он махнул проходящему мимо официанту. – Бутылку шампанского, пожалуйста – будем сегодня праздновать.
Официант кивнул. Слегка коснувшись пальцами ее затылка, Грэм отстранился и сел напротив. По ее телу пробежала сладкая дрожь, которую испортила лишь издевательски приподнятая бровь Алекса.
– Что празднуем? – спросила Прешес, с трудом сосредотачиваясь в шуме зала и постоянно вглядываясь в соседние столики в поисках какой-нибудь знаменитости.
Грэм, вмиг посерьезнев, обратился к Дэвиду:
– Я перегнул палку?
Дэвид покачал головой, а затем наклонился к Софии и взял ее за руку.
– Вовсе нет, мой друг. Я собирался сказать всем раньше, но… – Он нежно взглянул на свою жену. – Я боюсь, моя дорогая еще не до конца смирилась с этим.
– Вы ждете ребенка? – подалась вперед взволнованная Прешес. – Обожаю малышей.
Ева пожалела, что не сидела ближе к ней, чтобы пнуть ее под столом. Подобная тема определенно не годилась для смешанной компании.
София залилась румянцем.
– Ну что ты, Прешес. Еще слишком рано. Мы с Дэвидом только поженились.
– Да, – проговорила Прешес, поняв свою ошибку, – но все знают…
– Я записался в добровольцы, – выпалил Дэвид, то ли чтобы прервать Прешес, то ли чтобы побыстрее с этим покончить.
Ева смотрела на него непонимающе, но не потому, что не знала, что он имел в виду, а потому, что не могла понять, зачем он так поступил.
– В добровольцы?..
– В ополчение. Я решил, что не могу праздно стоять и ждать неминуемого. Война будет. Чемберлен сказал, что привез нам мир, но, боюсь, Гитлер не хочет мира, и он позабыл сообщить об этом нашему премьер-министру. Что бы ни произошло в будущем, я хочу, чтобы мои дети гордились мной, чтобы они знали: независимо от того, победили мы или потерпели поражение, их отец сражался за спасение Англии. Сражался за них.
За их спинами хлопнула пробка шампанского; они молча следили, как официант наполняет бокалы – до странности безмолвная и неподвижная сцена посреди водоворота цвета и звука. После ухода официанта Грэм поднял бокал.
– За короля и отечество.
– Верно, верно, – громко произнес Алекс, словно говорил о собственных короле и отечестве. Словно для него что-то из этого имело хоть какое-то значение. Все сделали по глотку из своих бокалов, кроме Софии – садясь рядом с мужем и сжимая мертвенно-бледной ладонью руку Дэвида на столе, она выглядела просто олицетворением скорби.
– Dulce et decorum est pro patria mori, – тихо проговорил Алекс.
Грэм бросил на него острый взгляд. София поднялась, задев стол и всколыхнув шампанское – пузырьки поднялись вверх, словно яростные кулаки в воздух. Не говоря ни слова, она вышла, направляясь к лестнице. Ева встала, чтобы пойти за ней, но Грэм встал тоже.
– Она – моя сестра. Позволь мне поговорить с ней.
Ева кивнула. Она все понимала, но ей хотелось утешить подругу. Казалось, заявление Дэвида прокололо пузырь, в котором она жила, и она слышала, как воздух медленно утекает из него наружу. Ева хотела окликнуть Грэма, взять с него обещание, что он не поступит настолько глупо, чтобы записаться в добровольцы на войну, которая еще даже не объявлена.
– Потанцуем?
Алекс протянул к ней руку. Ева посмотрела через стол на Дэвида, ища спасения, но тот, опустошив бокал, тянулся за бутылкой шампанского, чтобы наполнить следующий.
– Я останусь и составлю Дэвиду компанию, – сказала Прешес. – А ты иди, потанцуй.
– Но… – попыталась протестовать Ева.
– У меня еще будет много времени для танцев, а вы идите, развлекитесь.
Скрепя сердце, не в состоянии объяснить причины отказа, Ева приняла руку Алекса и позволила ему вывести их на танцевальную площадку. Оркестр сбавил темп, и теперь парочки танцевали в тесных объятиях друг друга. Алекс умело повел Еву в вальсе; фигуры были ей знакомы, потому что они с Прешес без конца тренировались в своей квартире к свадьбе Софии. Они хотели показать, что основы они изучали в классных комнатах, как все благовоспитанные юные леди.
– Это означает: «Сладка и прекрасна за родину смерть». Из «Од» Горация. – Алекс говорил, наклонившись к ее уху очень близко, его дыхание щекотало ей шею. – Я знаю, что ты не говоришь на латыни, так что решил перевести.
– Почему вы позволяете себе подобное? – проговорила внезапно пересохшими губами Ева.
– Потому что девочка по имени Этель Молтби, воспитанная прачкой в Макере, не имела бы возможности выучить латынь, готов биться об заклад.
Ева запнулась, но Алекс мастерски сгладил это.
– Откуда вы знаете это имя?
– Я же говорил тебе, моя дорогая. Один из моих друзей, в частности, чрезмерно гордится своим умением докапываться до правды. Деньги в нужные руки всегда развязывают языки. А ты подкинула нам очень большие хлебные крошки, так что вышло не особо сложно. Правда, твоя мать несколько раз переезжала, чтобы скрыться от кулаков твоего отца, так ведь? Не хотела, чтобы он нашел ее, выйдя из тюрьмы. Соседи с радостью поделились этим небольшим фактом. Но она никогда не уезжала слишком далеко, правда? Не хотела терять лучших клиентов, слишком отдаляясь от источника своего дохода. Поэтому ее так несложно было найти.
Ева попыталась вырваться, но он крепко держал ее.
– Не устраивай сцен, – тихо сказал он. – Люди всегда смотрят. Запомни это, Ева. Возможно, для тебя это будет полезным.
Он уже второй раз говорил так про ее будущее. Полезно. Она уже начинала ненавидеть это слово.
– Полагаю, ты кого-то уже попросила перевести латинское выражение на портсигаре, да? – Алекс кружил ее по площадке, словно они болтали о сущих пустяках, пусть ее сердце и колотилось бешено в груди. Предай сама, прежде чем предали тебя.
– Да. Я решила, что вы купили его уже с надписью.
– Почему ты так решила?
– Потому что эти слова никакого отношения ко мне не имеют.
Она огляделась, выискивая взглядом Грэма и надеясь, что он спасет ее.
– Пока не имеют, – проговорил он пророческим тоном.
Впервые она встретилась с ним взглядом.
– Почему? Они когда-нибудь станут полезными для меня?
