– Это от него? – спросила Прешес, заглядывая ей через плечо.
Ева прижала записку к груди.
– Конечно. И если ты не против, я бы хотела ее прочитать в одиночестве.
– Извини. – Прешес изобразила раскаяние. – Но поторопись, они скоро будут. – Выходя, она поставила флакон на туалетный столик.
Ева дождалась, когда в коридоре стихнут шаги подруги, и после этого открыла записку. Подписи в ней не было, обращения тоже, но этого и не требовалось.
«Прошу принять этот подарок в качестве небольшого знака моего уважения. Их создатель, Жак Герлен, сказал, что они предназначены для взыскательных и харизматичных женщин с тягой к приключениям. Складывается ощущение, что мистер Герлен думал о тебе, смешивая эти ароматы. А я преклоняюсь перед женщиной с тягой к приключениям».
Она прочитала записку несколько раз, а затем разорвала ее на сотни кусочков и выбросила за окно – маленькими постыдными тайнами обрывки, покачиваясь, опускались к земле. Повернувшись к туалетному столику, она рассмотрела флакон, обратив внимание на то, что он сделан в виде пропеллера самолета. Она взяла его, собираясь выбросить, чтобы показать Алексу, что он ее совсем не знает.
Вот только он знал. Иначе бы не послал ей столь дорогой подарок – тот, о котором она мечтала, но который не могла себе позволить. Тот, который она точно не сможет вернуть. Она открутила пробку и понюхала коктейль цветов, смешанных с ванилью и пряностями. Она знала, сколько стоит флакон, как и то, что для нее он слишком дорого стоит, если, конечно, она не решит прожить неделю без еды.
Вернув на место пробку, она поставила флакон на туалетный столик; пальцы замерли на короткое мгновение, прежде чем она убрала руку. Это просто подарок, – сказала она себе. И Алекс ничего не просил взамен. Пока не просил, – предупредил ее внутренний голос. Но ведь до сих пор этого не произошло, – возразила она. Он просто мог оказаться воздыхателем, считающим ее харизматичной и ценящим ее тягу к приключениям. Что плохого, если она примет этот знак его внимания?
Она вспомнила слова мистера Данека о том, что кто-нибудь может посчитать ее любовь к красивым вещам слабостью и воспользоваться этим в своих интересах. Конечно же, он ошибался. Это было слабостью только в том случае, если она не могла передумать. А она могла, если понадобится.
Вынув свое вечернее платье из платяного шкафа и одевшись, она особенно тщательно позанималась макияжем и прической. Они собирались поужинать в «Кафе де Пари» на Лестер-Сквер и потанцевать. Оркестр в кафе отменный, музыка – зажигательная, поэтому обычно там настолько людно, что, танцуя, можно прижаться друг к другу ближе, чем дозволяют приличия, и никто этого не заметит.
Когда вместо Грэма в дверях квартиры возник Дэвид, Ева сумела скрыть свое разочарование. София ждала их в машине вместе с Алексом, а Грэм обещал встретиться с ними в кафе, так как у него были срочные дела. Она позволила Дэвиду накинуть ей на плечи палантин, а затем пошла вместе с Прешес к лифтам.
Когда они приблизились, Алекс, стоя возле машины, бегло окинул ее одобрительным взглядом. Черный вечерний костюм сидел на нем прекрасно; она оценила профессиональную подгонку по фигуре и покрой его смокинга. Этому, среди прочего, обучали в Доме Луштак. По такому признаку можно было легко определить, какой клиент мог позволить себе купить что-то, а кто приходил, чтобы просто посмотреть.
Алекс придержал дверь, пока Прешес не забралась в машину, а затем, пропуская Еву следом, наклонился к ее уху.
– Ты божественно пахнешь, – прошептал он.
Она чуть не споткнулась, забираясь в салон машины, но сумела сохранить самообладание и поприветствовала Софию широкой улыбкой. Дэвид и Алекс заняли откидные сиденья напротив так, что Алекс оказался напротив Евы.
По пути на Лестер-Сквер София выглядела непривычно подавленной. Обычно она первой начинала беседу, но теперь молчала, уверив Еву, что с ней все в порядке. Дэвид, глядя на невесту, менялся в лице – от еле сдерживаемого волнения до замешательства – и нервно барабанил пальцами по коленям. Ева растерялась.
Алекс, казалось, тоже заметил нервозность молодых супругов и приподнял брови, глядя на Еву. Отчаянно стараясь отвлечься, Ева открыла зеленую сумочку и вынула портсигар. Сумочку Прешес в конце концов отдала подруге в качестве раннего подарка на день рождения, видя, что совершенно не пользуется ею, а шитая золотыми листьями бархатная коробочка почти всегда висела у Евы на запястье.
Она едва успела поднести сигарету к губам, как Алекс предложил спичку. Ева нехотя встретилась с ним взглядом: его издевательская улыбка словно напоминала ей, что она пользуется портсигаром и духами, которые подарил ей он. У тебя есть тяга к красивым вещам. Кто-то может посчитать это слабостью. Когда она снова раскрыла портсигар, запоздало предлагая сигареты остальным пассажирам, ее рука дрожала.
Прешес отказалась, как обычно. Из всех подруг Евы только она не курила, что выглядело почти целомудренно, так как все остальные курили сигареты одну за другой, стараясь не выдыхать дым в ее сторону.
– Однако какой милый портсигар, Ева. Позволь взглянуть? – Дэвид протянул руку через весь салон, и Еве не оставалось ничего, кроме как отдать портсигар ему. Он взвесил его на руке. – Стерлинговое серебро, да? Довольно увесистый. Но меня больше заинтересовала эта пчела. Это ведь матка, не так ли?
– В самом деле? – спросила Ева, выдыхая дым, пытаясь говорить небрежно. – Я не заметила.
– О, да. Это определенно матка. У нее есть жало, видишь? Матка – единственная женская особь, у которой оно есть, и это не трутень, так как она довольно длинная. – Ева едва не вздрогнула, когда он перевернул коробочку на ладони и увидел надпись. «Nil credam et omnia cavebo», – вслух прочитал он. Затем поднял взгляд на Еву, склонив голову. – Поразительно. Где ты нашла его?
Пауза длилась настолько долго, что в разговор вмешался Алекс.
– Если я правильно помню, вы нашли его в антикварном магазине на главной улице. Так ведь?
Ева почувствовала взгляд Прешес, но она не волновалась, что подруга узнает правду. Прешес очень хорошо хранила тайны. Ева посмотрела на Алекса, слишком напряженная, чтобы чувствовать благодарность.
– Да. Все верно. Мой предыдущий сломался, и я подумала, что пчела довольно милая.
– А, – проговорил Дэвид, удовлетворенный ответом. Он вернул ей портсигар. – Интересно, кто был его первым владельцем. Надпись довольно пророческая, правда?
– Да, наверное, так. – Ева засунула портсигар в сумочку и защелкнула крышку. – Я просто решила, что он симпатичный, – подняла она с улыбкой глаза, понимая, что на нее пристально смотрит пара серебристых глаз.
Прешес отвернулась от окна.
– Обожаю ночной Лондон, – с улыбкой произнесла она. – Все эти огни! И люди повсюду! Дома мы жили в такой глуши, что могли не встретить ни одного человека до воскресного похода в церковь. Мне кажется, из-за этого я постоянное беспокоюсь, что пропускаю что-то. Наверное, поэтому я здесь.
