– Не обязательно. Но у них сразу видно, что все по-настоящему. – Я указала на голову жениха. – Смотри, как он к ней наклонился. – Я постучала по стеклу в месте, где рука невесты покоилась на сгибе локтя жениха. – И посмотри, как она его к себе притягивает. Это определенно настоящая любовь.
Я наклонилась, чтобы поближе взглянуть на жениха, и нахмурилась.
– А Арабелла не говорила, что, по мнению Прешес, ты выглядишь, как твой дед?
– Говорила, – медленно проговорил Колин, рассматривая фотографию. – Хотя, признаться, я этого никогда не замечал.
– И я тоже, – согласилась я. – В отличие от того мужчины на фотографии, которую мы нашли в бумагах Софии.
– Того, которого ты посчитала красавчиком.
Я отвела взгляд.
– Я сказала это из вежливости. – Я перекинула платье через руку и сняла рамку со стены. – Она выглядит как часть большой фотографии – рядом с невестой определенно стоит какая-то женщина.
Я легонько постучала по видимой с краю части повернутой головы: прилизанные светлые волосы, собранные в изящную прическу под шляпкой. Перевернув фотографию, я принялась снимать задник.
– Что ты делаешь?
– Не беспокойся. Потом верну все как было. Но мы знаем, что София и Ева были подругами. Если это общая фотография со свадьбы, то на ней может оказаться Ева.
– Но как нам это поможет ее найти?
Колин протянул руки, чтобы забрать рамку и задник, пока я аккуратно отделяла стекло от фотографии, сгорая от нетерпения увидеть под рамкой подвернутую часть фотографии.
– Никак, но как бы вышло шикарно, если бы мы нашли Еву и смогли написать о двух подругах до и после!
– А-а-а, – протянул Колин. – Значит, в твоем безумии есть какая-то логика.
– Она всегда там есть. – Я поднесла фотографию к глазам, стараясь расшифровать то, что увидела. – Х-м-м.
Колин заглянул мне через плечо.
– Я видел много фотографий бабушки в молодости, это определенно она. – Он указал на женщину, стоявшую вполоборота и улыбающуюся человеку возле нее – человеку, которого, судя по неровному краю, вырезали из фото. Несмотря на то, что всего лица Прешес не было видно, она на этом снимке вышла прекрасно, выставляя напоказ свою длинную шею, идеальный профиль, фарфоровую кожу.
Словно бы прочитав ее мысли, Колин проговорил:
– Может, поэтому она и не разорвала ее совсем. Она иногда бывает очень самовлюбленной. Только не говори ей, что я это сказал. – Он провел пальцем по неровному краю. – Но зачем вообще было обрывать ее?
– Я думала о том же.
От неизвестного человека осталась лишь атласная туфелька и тонкая лодыжка.
– Давай ее и спросим, – сказала я. Я взяла фотографию с собой и пошла – медленно, проверяя, нет ли на стенах еще таких же загнутых снимков. В основном тут были изображения Прешес на подиумах и журнальных обложках, в том числе и нескольких французских изданиях «Вог». Если не считать фотографии, где она выходила из автомобиля, других мужчин, кроме деда Колина Дэвида на свадебном фото и Колина разных возрастов, не было.
– У тебя милые коленки, – сказала я, остановившись перед фотографией юного Колина в школьной форме: гольфах, шортах, темно-синей курточке и галстуке в клетку.
– Рад, что ты одобряешь.
– Ты не находишь странным, что у нее нет фотографий с друзьями? Нет фотографий ее семьи в Штатах. Ни одной с Евой, хотя она говорила, что они были как сестры. И ни одной довоенной, если не считать свадебной и той, с машиной.
– Вполне вероятно, они были уничтожены во время войны.
Я помедлила у фотографии Прешес, выходящей из автомобиля, – роскошной молодой женщины, с безмолвной мольбой глаз о помощи, противоречащей выражению ее лица.
– И все же это часть истории. За годы журналистики я поняла, что скрытое столь же важно, как и рассказанное.
– Это точно, – согласился он. – А ведь я не журналист.
Я встретилась с ним глазами, ощутив неловкость от проницательности его взгляда. Он больше не возвращался к тому выплеску эмоций, что случился у меня в парке, словно знал, что я уже сказала все, что готова была сказать.
– Пойдем, – сказала я, отходя. – Не будем заставлять ее ждать.
Прешес встречала нас в большой передней комнате, стоя перед эркерным окном с видом на Мэрилебон-Роуд, наполненной непрекращающимся приглушенным стоном и пыхтением дневного трафика. Она была одета в свой фирменный персиковый цвет: это был очередной домашний наряд, но на этот раз с боа из перьев на шее; единственным очевидным признанием возраста была унизанная драгоценностями рука, опирающаяся на край изогнутого письменного стола, которым я пользовалась. На столе стоял поднос с чаем, но Лаура и Оскар уже покинули комнату.
Прешес не повернулась к нам, и мне показалось, что она вовсе нас не услышала. Я уже готова была позвать ее по имени, когда она сказала:
– Меня всегда поражало, еще с тех пор, как я первый раз выглянула из этого окна в тридцать девятом, насколько мало изменился вид из окна.
С боем медных каретных часов на каминной полке она повернулась к ним. Ее брови были нахмурены.
– Почему вы так удивляетесь, что я стою? Мне еще не сто лет, знаете ли. Еще до Джейн Фонды я верила в необходимость упражнений. Я ежедневно и помногу ходила. Прогулка, как я выяснила, – лучший способ узнать город и его жителей.
– Да? – спросил Колин.
– О да. И я умею подмечать в людях разные мелочи. Это один из моих талантов. – Она улыбнулась мне. – Подойди поближе и позволь мне рассмотреть это платье.
Я встала возле нее и подняла перед собой желтый сарафан. Прешес кивнула.
– Я помню это платье. Мы обе его носили. Мы ведь были одного с ней размера.
– Вы и Ева?
Она кивнула, сосредоточенно разглядывая платье.
– Я помню, как впервые надела его. Стоял чудесный весенний денек в Кью-Гарденз. Мы пошли любоваться на цветение вишни. Ты там еще не побывала?
– Нет, еще нет. Не уверена, что у меня в этой поездке найдется для него время.
– Не говори глупостей. Колин с радостью тебя туда сводит. – Не обратив внимания на мои возражения, она повернулась к Колину. – Дорогой, ты не подашь мне мой чай и чего-нибудь перекусить?
Когда он исполнил просьбу, я сказала:
– Я хотела бы добавить это платье в экспозицию, если вы не против. Оно так сильно отличается от других нарядов, и мне нравится история про Кью. Мне кажется, люди откликнутся на это, ведь там до сих пор гуляют. – Я аккуратно положила платье на спинку кушетки и взяла блокнот. – Значит, вы надели его впервые на прогулку в Кью. Ева была с вами?
Она улыбнулась и кивнула.
– Такое ощущение, что мы всегда были вместе.
