Прешес чуть не прыгала от восторга, и Ева позволила себе немного проникнуться ее радостью.
– Это было бы чудесно. Правда, чудесно. Я сегодня вечером напишу им благодарственную записку.
Она улыбнулась ему, глядя в его глаза, стараясь удостовериться, что он ничего не скрывает.
– А теперь, леди, цель моего прихода достигнута, и мне пора идти. С нетерпением жду вашего появления на показе.
– Я тебя провожу до двери, – сказала Ева.
Прешес, поняв намек, произнесла:
– А я пойду мыть посуду. До свидания, Грэм. Очень приятно было с вами познакомиться.
Ее акцент нисколько не сгладился за месяцы, проведенные в Англии, и Грэм, казалось, был им очарован.
Он придержал дверь для Евы, и они вышли в тесный коридор, где их тут же накрыл запах печенки и лука.
– Извини, я… – начала она.
Грэм прервал ее.
– Никогда не нужно передо мной извиняться. Ты думаешь, что для меня имеет значение, что смерть твоих родителей поставила тебя в тяжелое положение? Мне это не важно. Я люблю твою – как ты это называла? – твою «тягу к приключениям и жажду преодоления невзгод». Меня это влечет больше, чем все золото царя Креза. – Он сделал к ней шаг и легко коснулся ее губ своими. – Ты, Ева Харлоу, самая чарующая и загадочная женщина из всех, что я знал. И твое теперешнее положение никак не отражает то, кто ты есть на самом деле. Или куда ты нацелилась.
Она почувствовала, как закружилась голова, как участилось дыхание.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду то, – он указал на тусклую белую краску и голые лампочки над ними, – что все это – временно. Твое положение в жизни изменится, потому что ты этого хочешь. У тебя есть трудолюбие и стремление – две черты, которые я нахожу обжигающе притягательными.
Его руки соскользнули с ее талии на бедра, и он притянул ее к себе.
– Обжигающе? – спросила она, удивившись выбранному слову. – Мне пора бежать вызывать пожарную бригаду?
Его губы сложились в улыбку.
– Нет, потому что тебя не будет со мной рядом, чтобы я мог тебя целовать.
Именно этим он и занимался, пока этажом выше не хлопнула дверь и не стали приближаться тяжелые шаги.
– Я поговорю с Алексом, – произнес Грэм, с неохотой отходя от нее. – Мы распланируем нашу прогулку в Кью. Я еще раз одолжу у Дэвида автомобиль, и мы заберем вас отсюда.
Ева подумала, что Александр Гроф увидит это место, и поежилась. Даже представить его здесь ей было страшнее, чем увидеть Грэма во плоти на ее кушетке.
– Мы же к тому времени должны уже будем переехать.
– Я спрошу об этом Софию и Дэвида, хорошо?
К грохоту шагов на площадке прямо над ними прибавилась громкая отрыжка, вызвав у Грэма тихий смешок.
Это лучше, чем быть в ужасе, – подумала Ева.
– Да, это было бы… – Он оборвал ее на полуслове, снова поцеловав. Затем, резко отстранившись, стал спускаться по лестнице, остановившись лишь на секунду, чтобы посмотреть на нее.
– Увидимся в субботу. Я буду на первом ряду.
– А до этого я тебя разве не увижу?
Она ощутила странную пустоту внутри.
– К сожалению, у меня есть должностные обязанности. Но я обещаю наверстать упущенное время.
Он улыбнулся и исчез до того, как она успела спросить, где он будет и чем будет занят. Она знала только то, что он работал на Уайтхолл, в Министерстве внутренних дел, выполняя работу, которая, по его словам, была слишком скучна, чтобы говорить о ней.
– До свидания, – пробормотала она, но он уже ушел.
Крупный бородатый мужчина с коробкой для ланча в руках прогрохотал мимо нее по коридору, приподняв свою шапку, прежде чем двинуться вниз по лестнице.
Ева повернулась, чтобы вернуться в квартиру, но когда сумочка качнулась на ее запястье, она почувствовала, как что-то передвинулось из одного угла в другой с глухим звуком. Сумочка весила больше, чем обычно, определенно больше, чем должны весить помада и пудреница. Охваченная любопытством, она открыла крышку и заглянула внутрь. Прямоугольная серебряная коробочка отразила свет лампочки над ее головой. Ева улыбнулась, догадавшись, что это, должно быть, от Грэма, и оценила оригинальность и скромность, с которой он преподнес подарок. Закрепив ремешок на запястье, она вынула серебряную коробочку из сумочки.
Искусный филигранный узор занимал всю поверхность коробочки, за исключением овального пространства на лицевой части, где было выгравировано тельце пчелы. Она подавила первоначальное чувство отвращения; вынужденная все свое детство жить с насекомыми и грызунами, она научилась их ненавидеть. Но затем вспомнила, что коробочка была подарком от Грэма, и заставила себя рассмотреть ее более пристально, изучая почти прозрачные крылья и испещренное полосами тельце, пушистые сегменты лапок и две щетинистых антенки. Наморщив лоб в попытке понять смысл изображения, она перевернула коробочку. В одном углу был выгравирован фирменный символ английского фунта, а у нижнего края разместились похожие на цепочку муравьев крошечные буквы: NIL CREDAM ET OMNIA CAVEBO.
Эта фраза была ей совершенно незнакома, слова явно не английские. Ева на мгновенье запаниковала, гадая, а не решил ли Грэм проверить ее образование. Она тут же отбросила эту мысль. Нет, уверена, он бы так не поступил.
Она перевернула коробочку и снова посмотрела на пчелу – настолько реалистично выполненную, что по телу Евы, словно волна, пробежала дрожь. Что это могло означать? Зачем Грэму было дарить такое? Наманикюренным ногтем большого пальца она осторожно поддела крышку. Внутри оказалась сложенная вдвое записка на кремовой бумаге. Ева раскрыла ее и, сначала пробежавшись по словам, не читая их, внезапно поняла, что никогда до этого не видела почерка Грэма. Жирные, отчетливые буквы состояли из острых углов и резких линий. Не так она себе представляла его почерк. Ее взгляд соскользнул на подпись внизу, и внезапно у нее пересохло во рту. Алекс. Не Александр и не Александр Гроф, а Алекс. Словно он воспринимал как должное близость, которой между ними не было.
Вернувшись к приветствию, она начала читать записку.
«Милая Ева.
Не могу передать словами свое удовольствие от знакомства с вами на этой неделе. Вынужден признать, что вы вскружили мне голову – мне неловко признавать, но это так. Еще не убрали первое блюдо, а я уже готовил план, как снова увидеть вас. И представьте мой восторг, когда выяснилось, что вы забыли свою сумочку и открыли мне прекрасную возможность. Когда Сейнт-Джон настоял на том, чтобы вернуть сумочку лично, я решил, что мой план рухнул, но затем понял, что это отличный шанс послать вам записку, так как я не осведомлен о месте вашего проживания.
Прошу вас принять этот подарок в знак уважения. Я не мог не обратить внимания, что вы нуждаетесь в портсигаре. Я увидел этот портсигар в одном магазине и нашел его изящным и неповторимым. Поэтому, конечно же, я тут же подумал о вас.
