– Хочу, чтобы мама вернулась! – завывал Эш.
Сайф укачивал его, как младенца, и при этом звал исчезнувшего Ибрагима, сначала сердито, а потом все более и более тревожно. Склон был опаснее, чем казался, здесь имелось множество провалов и обрывов, здесь легко можно было затеряться…
– Пойдем, – сказал он Эшу. – Нам нужно найти Ибрагима.
Эш завыл громче:
– Ибрагим пропал!
– Он не пропал. Просто нам нужно его найти.
Голова Сайфа мгновенно наполнилась пугающими историями о детях, утонувших в ущельях или поскользнувшихся и сорвавшихся со скал.
– Ибрагим! – ревел он, но ветер уносил его голос прочь.
Сайф крепко и пространно ругался на английском, что он не считал оскорбительными проклятиями для мусульманина, пусть даже Эш смотрел на него так, словно полностью понимал его слова.
– Где Ибрагим? Где мой брат?!
Истерика Эша как будто набирала обороты. И что еще хуже, несмотря на солнечный день, словно ниоткуда появились черные тучи и, как в ускоренном фильме, начали сгущаться над их головами. Вот только промокнуть им и не хватало!
Сайф стоял, оглядываясь вокруг. Ничто не шевелилось, только ветер пригибал траву, да внизу на лугу резвились овцы. О боги…
Джоэл шел за мальчиками, тянувшимися цепочкой, и у него возникло странное чувство узнавания, пусть даже они говорили на другом диалекте. Мальчики кричали и хохотали, а Джен с Чарли вторили им, пока те вели себя относительно прилично и не дрались. Длинная цепочка детей тянулась по извилистой тропе, радостно расходуя энергию и совершенно не чувствуя того, что они могут доставлять кому-то хлопоты, – мальчики вовсе не склонны были вести себя в викторианском духе, большинство из них просто не способны на это. Кто-то запевал песни, включая ту, которая внезапно оборвалась по непонятным Джоэлу причинам, – она уж точно была не хуже тех, что звучали до этого. Джен скривилась и сообщила, что эта песня «сектантская», что не прибавило Джоэлу понимания.
Набегали тучи, но Джоэл уже знал, погода здесь – это просто вопрос выбора одежды, никто ей не радовался особо, и никто на нее не жаловался, погоду воспринимали такой, какова она есть. У мальчиков были справочники по определению птиц, и Джоэлу казалось, что они и внимания на них не обратят, но на самом деле дети прекрасно замечали разные виды и смеялись друг над другом, когда кто-то ошибался. Они как раз собирались остановиться у одной из речек с неторопливым течением, и Чарли хотел позволить мальчикам спуститься вниз на каяках, но тут Джоэл краем глаза заметил в стороне чей-то плащ.
Сначала он подумал, что это один из их мальчиков, но когда присмотрелся, то понял, что это какой-то худенький темнокожий парнишка, бредущий наугад между деревьями, то и дело спотыкаясь. Чарли заметил взгляд Джоэла и кивнул, и Джоэл, оторвавшись от цепочки, пошел к мальчику.
Он не встречался до сих пор с детьми Сайфа, но без труда сообразил, кто это должен быть. В отчаянии и гневе мальчика было нечто почти ужасающее, и Джоэлу захотелось знать хотя бы несколько слов на арабском.
Когда он подошел ближе, дождь уже начался, и мальчик, все еще не замечавший Джоэла, споткнулся о корень дерева и неудержимо понесся вниз по склону в слишком больших и непривычных для него резиновых сапогах.
Джоэл пулей пронесся через небольшую рощицу и схватил мальчика за плечо как раз вовремя, не дав ему упасть.
Мальчик грубо отмахнулся от него.
– Все в порядке, – сказал Джоэл. – Все в порядке. Я помогу тебе.
– Никто мне не помогает! – буквально завизжал мальчик.
Джоэл не понимал, то ли никто никогда ему не помогал, то ли он не хотел ничьей помощи, но, конечно, понял, что тут легко может оказаться и то и другое.
– Никто мне не помогает! – снова жалобно выкрикнул мальчик. – Никто не помогает!
И Джоэл, глядя на него, вдруг увидел самого себя, и маленького Калеба, и ту бездну, которую не знал, как пересечь.
Он увидел все это перед тем, как мальчик, к крайнему изумлению Джоэла, вдруг обмяк, и Джоэл неловко обнял его.
– Ну вот, ну вот… – проговорил он, хотя представления не имел, почему люди так говорят и помогает ли это… А потом сказал, потому что знал, что это куда больше похоже на правду: – Люди хотят тебе помочь. Они хотят.
Сайф насквозь промок и перепачкался к тому времени, когда дотащил Эша вниз по проклятой горе, где нашел Джоэла и Чарли и толпу других людей вместе с его мальчиком – в тепле и сухости в большой палатке, перед которой горел костер. Ибрагим в основном помалкивал, но других мальчиков это, похоже, не слишком заботило. Они в своей жизни уже встречали немало молчунов. Калеб сидел рядом с Ибрагимом.
– Ох, слава богу… – выдохнул Сайф.
Ему хотелось сердиться, спрашивать сына, какого черта он убежал, но облегчение было слишком велико. И на самом деле ему хотелось только заплакать.
– Хотите посидеть с нами, съесть сосисок? – весело спросил Чарли. – Они вегетарианские.
– Да ну? – удивился один из мальчиков. – Чтоб им!..
– Но вам придется за них заплатить, – вмешалась Джен. – У нас благотворительный поход.
– Гм… Да, думаю, это нам подходит, – ответил Сайф.
– А знаете, – сказала Неда в трубку, когда Сайф снова поймал сигнал, – это хорошее начало. Слезы, гнев, крик, боль… Это чувства. Пусть выпускают их наружу. Это хорошее начало.
В ее голосе звучала улыбка, и это заставило Сайфа подумать, что, возможно, все и вправду не так ужасно, как он предполагал.
– Вы это серьезно? – спросил он. – Я чуть не потерял одного из них!
– Да, но ведь не потеряли, – возразила Неда.
Сайф оглянулся на двух мальчиков, сидевших рядышком в глубине дома, они пили горячий шоколад и смотрели телевизор – на английском, ура! – хотя там, похоже, шла какая-то непонятная драма для взрослых и люди на экране ссорились, но в эту минуту Сайф ничего не имел против. И конечно же, Неда была права: никто ведь и не обещал ему, что все будет легко.
Потом Сайф глубоко вздохнул, закончив разговор, подошел к сыновьям и выключил телевизор.
– Давайте поговорим о маме, – сказал он.
Он вывел на экран телефона сохранившиеся там фотографии, и они просмотрели их все до единой.
Незачем было говорить о том, что́ последним запомнили мальчики, он и сам не мог позволить себе это вспоминать, не сейчас, а может, и никогда. В то самое утро, после тяжелого ночного обстрела Дамаска, Амина ушла за хлебом, оставив детей дома ради безопасности, – и больше они ее не видели.
Вместо того они говорили о еде, которую она готовила, и о песнях, которые обычно пела, – пока наконец оба мальчика не придвинулись ближе к отцу: Эш свернулся на его коленях, чего Сайф вполне ожидал, а Ибрагим пристроился под его рукой, чего Сайф совершенно не ожидал, – и они говорили допоздна, постепенно затихая, пока не заснули все трое на диване спутанным клубком, как щенки.
