У него не было никакой своей клиники, просто Федин рак практически пропустили. Не факт, что вытащили бы, но шансов было бы больше. Вот он и стал близким дарить на дни рождения один и тот же подарок. Хотел кого-то спасти. Придя в себя, друзья все как один пошли по врачам.
У одного и правда нашли полип нехороший в нехорошем месте. Успели. После таких событий они стали либо уговаривать знакомых самих провериться, либо тоже дарить походы на анализы. Никто уже не смеялся над таким презентом. Круги по воде начали расходиться.
Прошло уже восемь лет. С тех пор известно минимум о шестерых, которых благодаря Фединому толчку вытащили, считай, с того света. А эти трое в каждый его День рождения приезжают к нему на могилу. Всегда. Без прогулов.
Там, на кладбище, все демократично. Старые друзья вспоминают молодость, и все равны.
Александр Цыпкин
Это будет нетрудно
Петр Петрович решил секвестрировать бюджет на секс. Не потому, что деньги стали кончаться, а за компанию и из-за появившегося внутреннего оправдания. Кризис. Если бы его не было, его стоило бы придумать.
В тучные годы жадность – это порок, а в нынешние – добродетель. Главное – научиться верить в то, что кризис есть. Вот лежало у тебя в микроволновке сто миллионов долларов на черный день. Ударил по ним серпом геополитический интерес. Осталось пятьдесят.
Разумеется, нужно снизить зарплату водителя, отказать жене в сумке и сыну в самокате. Именно такие шаги спасут ваше состояние. Здесь чупа-чупс не купил, там чаевые зажал – глядишь, миллионов двадцать и наскоблил. Конечно, все это возможно, если научиться технике мгновенной скорби. Это искусство. Моментальное преображение в отца двухсот детей, потерявшего работу. Два урока данной техники, и вы можете перестать выплачивать дивиденды, сокращать персонал, отменять корпоративы и вообще тратить деньги на близких вам людей.
Так вот Петр Петрович Шмуэль месяц потренировался и решил наконец избавиться от очередной содержанки.
Она ему обходилась в триста тысяч рублей в месяц плюс транспортные расходы и талончики на питание. Г-н Шмуэль разделил все расходы на количество минут секса в месяц и получил сумму, которая его очень раздосадовала. Он вдруг понял, что зарабатывает в минуту меньше. Потрясающим открытием он поделился с друзьями. Те разумно предложили увеличить количество минут. Наш математик потратился на магические таблетки и чуть не сдох прямо в момент исправления финансовой отчетности по своему сексуальному активу. Угрюмый Петр Петрович не знал, что делать, – и тут этот кризис. Коммерсант овладел упомянутой выше техникой мгновенной скорби и поехал соскакивать с крючка.
Встречу назначил не в уютном скворечнике, а в самом что ни на есть публичном месте. Он разумно считал, что ни до, ни после секса такой разговор вести не солидно.
Речь жертвы кризиса была хорошо подготовлена. Он долго распространялся на тему беззащитности российского предпринимателя перед лицом кровавой американской военщины, пытался открыть компьютер, чтобы все доказать, постепенно начал вести разговор к неспособности в таком напряжении дать Свете все, чего она заслуживает, но был вовремя остановлен.
– Петь, ты что хочешь, чтобы мы расстались?..
– Я не хочу, я этого не хочу больше всего на свете, но… Тяжело говорить, но кризис по мне сильно ударил, что я ну… В общем, у меня такие долги, что я не очень сейчас себе могу позволить такую роскошь, как личная жизнь.
Петр Петрович должен был своему водителю за кефир.
Это всё.
– Так все плохо? Совсем-совсем денег нет?
– Совсем…
– Как же так… Ну Петенька, ну хочешь, отдашь когда сможешь, ну через месяц, я кое-что накопила…
– Да тут одним месяцем не обойдешься… А я, знаешь, слишком хорошо к тебе отношусь, чтобы эксплуатировать.
– Ты меня не эксплуатируешь. Ну просто если бы ты хоть раз сказал, что у тебя ко мне что-то, кроме постели, я бы вообще никогда вопрос денег не поднимала. Я все-таки не совсем еще сука.
Где-то внутри Петра Петровича сработала сигнализация. Минное поле! Надеть каску! Срочно покинуть помещение! Но жадность, как всегда, победила. Зародившаяся в недрах второго подбородка мысль о возможной халяве начала свербить и требовала уважения.
– Ну, вообще-то, у меня к тебе не просто секс… Ты что… Ну разве не видно по мне. Я к тебе очень привязался. И вообще, можно сказать, влюблен, так что мне, если честно, очень тяжело будет расставаться. Очень…
Петр Петрович вновь применил технику мгновенной скорби.
Светины глаза заслезились.
– Правда… Я думала, тебе вообще наплевать на меня. Петечка, ну, конечно, если все искренне, то давай вместе подумаем, как выйти из ситуации. Может, работу мне найдем, я готова переехать в более дешевую квартиру, да и вообще, хочешь, в Сочи поедем летом.
Петр Петрович терзался: с одной стороны, он понимал, что по итогу какие-то расходы останутся, но сам факт отжатия партнера по цене приводил его к своеобразному оргазму.
– Ты меня сейчас так растрогала… Я уж и не верил, что такие девушки остались. Плохо я о людях думаю – по себе сужу… Ну давай попробуем, я за несколько дней пойму, что там у меня получается, и решим, а в Сочи не сильно дешевле, кстати. Так что я тут, на Истре, гостиницу присмотрел, поедем туда на недельку, когда я своих отправлю на… дачу под… под Владимиром.
Петр Петрович чуть не прокололся, своих он как всегда собирался отправить на дачу под Биаррицем, но в данных обстоятельствах такое признание сломало бы всю стратегию переговоров.
– Я готова и на Истру. Я с тобой почти везде готова.
Петр Петрович ощутил себя настоящим Талейраном. Вечером он решил закрепиться на позициях и написал в «Вотсапе»:
– Светочкин, я правда очень-очень хочу, чтобы мы были вместе. Спасибо тебе за чуткость. Я надеюсь, скоро все образуется и эти сложные времена мы пройдем вместе.
Ответ пришел незамедлительно.
– Котик, если бы я раньше знала, что ты правда хочешь быть со мной, мы давно бы так и поступили, мне самой было очень неудобно и противно.
– А я стеснялся тебе сказать, думал, посмеешься над старым, лысым дедушкой.
– Ты не старый и очень милый. Жаль, мы с тобой не встретились раньше. А то бы сейчас вместе ездили на дачу во Владимире.
Петр Петрович как раз был доволен, что не встретил Свету раньше и не сел в тюрьму за совращение малолетних.
На следующий день Петр Петрович пожал то, что посеял.
– Петя, у меня есть два вопроса. Кто такая Света и зачем тебе, сука, дача во Владимире? Зачем тебе вообще дача в России, ты ударился в патриотизм?
Жена Петра Петровича задала вопрос голосом, не оставляющим никаких других интерпретаций, кроме тотального кошмара. Было ясно, что речь идет не об абстрактной Свете.
