— Да, вы правы, — Рахат встал и неспеша зашагал к профессору.
— Кстати, вы говорили что-то о иероглифах, — вспомнил вдруг Грецион. — Расскажете?
— Ну, в общих чертах — я-то не особо разбираюсь в них.
— О, мне будет достаточно. В конкретных чертах я все и так видел.
А Архимедон, глубоко под ними погружавшийся в глубокий и долгий сон, чувствовал каждый шаг профессора и турагента.
Эпилог исключительно для этого оттиска
Рахат смотрел в зеркало и, что не удивительно, видел там свое отражение.
Из крана с задорным журчанием текла холодная вода.
Отражение было абсолютно нормальным — но только турагент замечал, что нечто в его лице изменилось. Какие-то маленькие детали, незаметные другим, но невероятно важные детали, отражающие всю суть характера.
После недавних событий и восторга от гробницы, который сменился шоком, ужасом и галлюциногенами, что-то внутри Рахата словно бы щелкнуло. Хотя, банально так говорить — само собой ничего обычно не щелкает. Скорее, пока они с профессором шли по пустыне, Рахат обдумал многие вещи и стал смотреть на мир вокруг слегка, но по-другому. А это уже какое-никакое изменение в голове.
Он припомнил слова Хотепа с Хоем про черное сердце — и теперь уже согласился с ними. Хотя, как заметил турагент в мыслях, оно не было черным — скорее слегка запачканным и словно бы заклиненным, как старая пластинка, которая все играла и играла одну мелодию…
И эта мелодия самому турагенту уже надоела.
Вода все журчала и журчала, а Рахат словно бы забыл о предстоящих коммунальных счетах. Потом он отвлекся от отражения и полез куда-то.
Вернувшись, он снова взглянул в зеркало.
Теперь Рахат сжимал в руках бритву.
Профессор Грецион Психовский оставлял за собой след из песка — пока он шел по улице, это было не так заметно, но как только вошел в отельчик, то след этот стал слишком уж виден. Уборщицы потом еще долго будут гадать, какое такое подобие песочного человека занесло в их богом забытое местечко.
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — на этот раз администратор стоял за стойкой, и трезвонить не пришлось.
— О, у вас такая плохая память на лица, — засмеялся профессор.
Администратор пригляделся, и вскоре непонимание на его лице сменилось изумлением.
— О! Вы просто так запачкались, простите! Конечно, господин Гре … — на арабском с его именем были какие-то проблемы.
— Не мучайтесь, я понимаю, что я — это я. Наверное, вы не узнали меня еще и потому, что я не появлялся здесь… — Грецион прикинул время. — Неделю?
Администратор замешкался.
— Нет, нет, что вы, вас не было всего день с хвостиком…
— О. Какие чудеса. В жизни все в разы проще, — выдохнул профессор. — В моем номере же есть душ?
— Конечно! Только…
— Он не работает, да?
— Нет, нет! Ну… иногда бывают перебои с водой. Просто будьте аккуратнее.
— И на том спасибо, — Грецион поспешил к лестнице, но тут ему навстречу вылетел мужчина в кругленьких очках, который профессору показался до боли знакомым. Но Психовский решил проигнорировать этот факт — в конце концов, это все еще могли быть грибки.
— А, профессор! Надо же, как удачно мы с вами встретились, — мужчина расплылся в улыбке. — Вы меня не узнаете? Мы говорили с вами в самолете.
До Грециона дошло.
— Спасибо за «Душистый персик», замечательное местечко, — Психовский включил технику «кнут и пряник». Это был пряник, пришло время кнута. — Но вы не черта ни ученый, господин… даже не знаю вашего имени!
Мужчина так и замер, и его кругленькие очки, казалось, вот-вот треснут.
— Это с чего бы вдруг?
— А с того, что вы считаете все нелогичное и невозможное обязательно невозможным — и даже не предполагаете, что это может быть правдой. Хотя даже не видели этого!
— Ой, а вы что, видели, что ли?
— Получается, что да, — профессор даже гордо выпятил грудь.
— Ну, тогда вы еще можете абсолютно серьезе заявить, что верите в бога, а не в науку! — кругленькие очки мужчины сползли с носа.
— Я знаю, что он есть, но все равно не верю в него, — Психовский развернулся и затопал по лестнице, но остановился. — Кстати, не подскажете, какой день недели и сколько времени?
— Эээ… — мужчина слегка опешил от такой резкой смены темы. — Пятница, без десяти четыре вечера…
У Психовского борода встала дыбом.
Он моментально спустился вниз и крикнул администратору.
— У вас ест компьютер с выходом в сеть?
— Да, на втором этаже, в коридоре…
Грецион рванул обратно вверх по лестнице.
— Но вы же хотели помыться…
Профессор внезапно вспомнил, что никакого отпуска ему не дали, а он просто взял и улетел по своим делам — но пары со студентами никто не отменял. И хоть ему не было дела до начальства, которое только и могло, что быть начальством — как, впрочем, и любое начальство во всех оттисках реальностей, — ему не терпелось продолжить разговор со студентами.
Тем более — имея за плечами багаж новых и невероятных знаний.
Ровно к четырем он уже сидел у не самой хорошей веб камеры, а по ту сторону экрана были студенты. Они, правда, видели только пиксельное очертание Грециона.
— Профессор, у вас песок в бороде, если это не пиксели, конечно…
— Сейчас не об этом, — он хлопнул в ладоши. — Помните, мы говорили с вами о значении пирамид?
Студенты кивнули.
— Так вот, забудьте об этом! Можете даже перечеркнуть то, что я говорил до этого. Это вовсе не храмы одного бога — это надгробные камни древнеегипетских богов…
— Эээ… профессор… но разве боги умирают?
— Не считайте себя самым умным, решаясь на такие глупые вопросы, — отрезал Грецион. — Оказывается, очень даже. И вообще, староста, вы меня слышите? Дайте свою почту, я отправлю вам весьма занятные фотографии…
Рахат сбрил усы.
Нет, надо повторить еще раз, но акцентировать на этом больше внимания — РАХАТ СБРИЛ УСЫ.
Теперь под его носом не крутилась никакая густая растительность, и турагент похорошел раз так в пять — насколько он, конечно, мог похорошеть. Стилю добавлял новый пиджак — без блесток, конечно, но хотя бы сидящий по фигуре.
Рахат сидел в «Душистом персике» и уплетал яблоко, вдыхая сладкие, змеями ползущие к носу струйки кальянного дыма.
Сирануш сидела напротив.
— Я вполне понимаю слова этого твоего профессора, — бабушка выпустила в воздух облако кальянного дыма. — Карты сказали мне абсолютно то же самое.
