— Три.
Икор не успел оглянуться, как что-то человекоподобное пронеслось мимо него, потеряв по дороге феску и, словно летящая ракета, врезалась в алтарь.
Психовский смотрел на тело бога с глазами настолько большими, что их можно было вставлять в телескопы вместо линз, при этом заглядывая прямиком в квартиры зеленых человечков.
Профессор, конечно же, много читал о всяком таком, странном и оккультном, но такая идея ему в голову не приходила просто никогда. Видимо, о таком не задумывался вообще никто — раз об этом не написали хотя бы пару строк. Профессор жалел, что материально находился в гробнице — ему чертовски хотелось достать смартфон и записать видео всего происходящего, чтобы потом хвастаться перед студентами и заставлять их зарисовывать все в тетради.
О да, из этого вышел бы неплохой учебный курс — «Мировые божества и их похороны».
Над профессором, овившись вокруг надгробья, на все смотрело вполне себе живое божество.
Огромные бинты из света продолжали опутывать лежащий силуэт, и уже половина фигуры была замотана — внешне ничего особо не изменилось. Наложите свет на свет, и получится… свет, разве что полосатый.
— И это все? — обратился Грецион как бы сам к себе. — Никаких там взрывов, вспышек и так далее?
— А зачем? — отозвалось божество. — Это похороны, а не… карнавал.
Писховский пожал плечами и продолжил смотреть.
А потом все вокруг затряслось, и бинты замерцали цветными пятнами.
— У меня есть ощущение, — профессор попытался схватиться за поручни по старой привычке, но их рядом не оказалось, что не удивительно, — что такого происходить не должно.
Существо обвилось вокруг надгробья и опустилось к силуэту бога, а потом отозвалось:
— Нет.
— Эфа? Что происходит?
— А я откуда знаю! Я просто больше не чувствую бинтов.
Все вокруг снова затряслось.
— По-моему, это совсем нехорошо, — девушка провернулась к Архимедону, но от того остались только мерцающие цветные осколки.
А потом Эфа отключилось и, пролетев весь путь между размазанными образами физического и нефизического, очнулась в гробнице.
Почему-то она валялась на полу меж сброшенных с алтаря сосудов.
Сначала Эфа окинула взглядом тело на предмет повреждений — и, не найдя ничего, осмотрел зал.
Все вокруг было сумбурным гербарием из деталей — рядом, приподнявшись на локтях, валялся Архиедон. Где-то в стороне безумно выкрикивал что-то человек с огромными усищами, а на встречу ему несся Икор, готовый размазать незнакомца молотом.
Сначала слова ненормального чудака были непонятны Эфе, но потом она вслушалась:
— Убийцы! — орал Рахат, маниакально размахивая руками. — Убийцы, убийцы, убийцы!!
Икор уже занес над ним молот, но Архимедон очень вовремя крикнул:
— Стой! Не надо! Подожди…
И тут через Эфу кто-то переступил.
Она хотела было возмутиться, но тут же заметила другую важную деталь — валяющийся в стороне посох Архимедона только что подобрали.
Хотеп покрутил палку в руках.
— Выглядит несимпатично, — пожаловался он. — Но, видимо, намного действеннее наших старых жезлов.
— Да, пару рубинов я бы туда, конечно, добавил, — Хой заглянул в один из сосудов, который все еще стоял на треугольном алтаре.
— Что вы творите? — загремел Архимедон, вставая.
— Мы? О, мы-то ничего не творим. Просто исправляем ошибки нерадивых учеников, — если бы голос обладал сладостью, то интонаций тонкого хватило бы на бочку карамели.
— Да, мы же не виноваты, что вы не смогли довести ритуал до конца из-за какого-то полоумного.
— А я ведь говорил вам, уходить… — венки на теле Икора начали надуваться от гнева. Рахат вдавился в стенку, что-то мямля об убийстве и Амат.
— И мы тебя послушали, — хмыкнул тонкий. — Мы же ушли. И просто вернулись понаблюдать за успехом своего ученика. Ну а тут случилось такое!
— Я размажу вас прямо сейчас!
Икор напоминал носорога, правда с молотом вместо этого самого рога — и сейчас разъяренный страж стремительно зашагал вперед, поднимая клубы пыли.
— А-а-а! — Хотеп выставил вперед посох. — Если мы не закончим работу, которая вам не удалась, мне кажется, ваш бог будет очень-очень недоволен.
— По-моему, мы сами можем все закончить, — Эфа встала и отряхнулась от песка. — Икор, будь любезен, спасибо.
— Нет, — прогремел Архимедон, и несколько сотен песчинок вокруг него закружились. — Все уже бесполезно. Я просто не могу понять, зачем…
— Зачем что? — надулся Хой. — Зачем мы решили исправить то, что вы не смогли нормально сделать?
— Брось, Хой, — Хотеп посмотрел верховному жрецу в забинтованное лицо. — Если ты настолько твердолоб, что не можешь понять, то не удивительно. Ты еще просто не дорос до таких сложных ритуалов, мальчик.
— Этот сумасшедший ведь ворвался сюда не просто так?
— Конечно нет, идиот! Просто боги решили сделать нам небольшой подарок. Ну, хоть в чем-то ты прав. В любом случае, Архимедон, ты проиграл. Ты даже за столькие тысячи лет не смог стать лучше нас.
— Я и не пытался, — бросил юный жрец, но замечание осталось незамеченным.
— И ты тоже, — толстый ткнул пальцем в сторону Эфы. — Девушка…
— У меня все больше и больше растет желание прибить вас обоих… — процедила одна-единственная жрица.
Хотеп продолжил выливать из себя все, что хотел вылить еще много тысяч лет назад — и Хой вместе с ним. Зависть бурлила в них, в конце концов стала выливаться наружу, пока не наступил этот момент — пришла пора выплеснуть эту кастрюлю кипятка на чьи-то головы.
Их злопамятству не было предела — все, что их не устраивало, будь то неправильный массаж, разлитый напиток и просто какие-то суждения, рожденные в чреве собственного превосходства, самолюбия и дедовщины, отпечатались в сознании черными пятнами. И жрецы даже не собирались их выводить — наоборот, с каждым днем эти эпизоды памяти начинали все больше и больше мозолить глаза, давать на мозг ужасным прессом ненависти и несправедливости.
Хоть и сами толстый с тонким когда-то были генераторами этой несправедливости во плоти. Но бумеранг всегда бьет намного больнее меча лишь потому, что меч — чужое оружие, а бумеранг — твое собственное, но предательское.
Жрецы говорили, словно бы находясь под непробиваемым куполом — уверенность в том, что теперь им ничто не помешает, достигла апогея. На самом деле, этот воображаемый купол держался лишь на словах Архимедона.
— Это просто невозможно! — вскинул руки к небу тонкий. — Видеть, как какой-то сопляк, мальчишка, начинает мнить себя лучше нас, верховных жрецов! А потом волей случая берет и взлетает над нами, а мы… становимся просто ничем, каким-то мальчиками на побегушках.
