— Всего лишь немного контрабандного кофе, дорогая моя. Шесть чашек, не более.
— Кофе! — ахнула Тереза. — И даже не поделились!
Депутат Баррас галантно приветствовал меня, затем склонился поцеловать руку Терезе.
— Прекрасно выглядите сегодня, Тереза, дитя мое. Так бы и съел. Осторожнее, а то еще пробудите в старике интерес.
— Не правда ли, хороша? — Тальен опустил на плечо Терезы свои длинные пальцы.
— Что за неприятный запах? — стал принюхиваться депутат Баррас.
— Тут только что был гражданин Фуше, — объяснила Тереза и засмеялась вместе с Баррасом.
— Вы знакомы с его женой? — спросил Тальен. — Самая уродливая и глупая женщина на свете…
— И все же он предан ей, — сказала Тереза. — Так трогательно.
— Гражданка Богарне, элегантное создание, — заговорил депутат Баррас, подливая мне шампанское, — что слышно от нашего шербурского красавца?
— Генерал Лазар Гош прекрасно себя чувствует и без вашего интереса к его особе, Поль, — сказала Тереза.
— Увы! — Депутат Баррас изящно опустился в кресло рядом со мной и повернулся ко мне с горестным выражением на лице. — Такова благодарность за спасение жизни этого человека.
— Вы спасли генерала Гоша? — удивилась я. — Я думала, это депутат Карно устроил его освобождение из тюрьмы.
Депутат Баррас театрально ахнул:
— Карно! Когда генерал Гош сидел в темнице, ко мне обратился палач со списком приговоренных к смерти. Это я вычеркнул оттуда имя нашего дорогого Лазара. Но не стоит сообщать ему об этом. Мы же не хотим, чтобы он знал, кому обязан жизнью, верно?
9 сентября 1794 года, Шербур
Дорогая Роза, прости за неразборчивые каракули. В юности для меня не нашлось учителя чистописания. Моими наставниками были конюхи, и не хотелось бы мне посвящать тебя в то, чему они меня учили.
Твой сын — славный парень, из него выйдет отменный вояка.
Знаю, что не все уладил перед отъездом. Простишь ли ты меня? Люблю тебя.
Твой солдат Лазар
В РОЛИ СВИДЕТЕЛЬНИЦЫ НА СВАДЬБЕ
27 сентября
Зять Ланнуа сколотил состояние, скупая поместья по бросовым ценам и перепродавая их дороже. По ее совету я обратилась к нему с просьбой одолжить мне пятнадцать тысяч ливров. Сумма выглядит значительной, но надолго ли хватит этих денег? Помню, в прежнее время подобный доход позволял аристократам есть фазанов и пить шампанское целых три года. Сейчас их не хватит и трех месяцев протянуть на домашней птице и горьком вине.
Суббота, 4 октября, вечер
Сегодня вечером я у Фэнни. Она больна от горя, так я думаю. Ее непрерывные усилия вызволить из тюрьмы дочку, Мари, не дают результата.
— Неужели ты не можешь ничего сделать? — спрашивает она.
Но что еще я могу предпринять? Несколько моих попыток помочь Мари не принесли толку.
— Ну, а обратиться к твоему другу-преступнику? — настаивает Фэнни. — Уж он-то сможет что-нибудь придумать.
— Преступник? — улыбнулась я. — Который из них?
6 октября
Слушая меня, депутат Баррас укорачивал себе ногти перочинным ножом. Высокий, обладающий детской внешностью гражданин Бото, ныне секретарь Барраса, сидел у окна, конспектируя нашу беседу.
Я дочитала прошение. Депутат Баррас посмотрел на меня и сказал:
— Вы мне льстите…
Мне стало не по себе. Я говорила с ним несколько раз: в театре, в салонах, у себя дома, но всегда в присутствии друзей. Он кокетничал со мной (так он ведет себя со всеми женщинами), и все же мне казалось, что я обременяю его, прося об одолжении. Я обрадовалась, когда он так тепло согласился выслушать мою просьбу.
— Вы удивительно хорошо играете в бильярд, — сказал он. — Вы, как я заметил, трижды выиграли у Тальена.
— Наш друг Тальен — само совершенство во многих отношениях, — сказала я, — но бильярд к их числу не относится. Вряд ли я действительно обладаю какими-то способностями к этой игре.
— И все же вы выиграли также и у гражданина Розина. Я так понимаю, вы его знаете?
Я кивнула. Некоторое время назад я познакомилась с гражданином Розином на собрании масонов. Банкир из креолов, он успел нажить огромные богатства в Сан-Доминго
[70] до начала войны.
— А его друга и швейцарского банкира Пьера, человека с ожогом на лице?
Я опять кивнула. Несмотря на внешность, Пьер был очень мил.
Депутат Баррас поправил монокль в золотой оправе и углубился в лежавший перед ним документ.
— Что касается вашей кузины… Франсуаз-Мари, гражданка Богарне… — Он пожал плечами.
— Неужели ничего нельзя сделать?
Депутат Баррас вздохнул.
— Сделаю, что смогу, — сказал он и кивнул Бото. Тот поднялся и вышел из комнаты.
— Как я могу отблагодарить вас? — спросила я, стиснув в руках шелковую сумочку. Я шла на встречу, собираясь заплатить, но не могла предложить слишком большую сумму.
— Есть нечто, что вы могли бы сделать для меня, — ответил депутат Баррас, вынимая из глазницы монокль. — Я принимаю участие в нескольких довольно крупных… предприятиях, кажется, так бы вы это назвали. Мне нужны банкиры… склонные к риску, назовем это так. Граждан Розина и Пьера мне порекомендовали по этой части, но я не знаком с ними лично…
— Я буду рада устроить что-нибудь, — сказала я, вставая. — Домашний вечер у меня?
Он с преувеличенной деликатностью взял меня за руку.
— Буду ли я иметь удовольствие видеть вас у себя в салоне сегодня вечером? — спросил Баррас.
Польщенная, я ответила поклоном.
— При условии, что сыграете со мной в бильярд, — усмехнулся он.
— Может быть, даже сделаем ставки, — предположила я.
— Я так понимаю, вы намерены выиграть?
— Я всегда хочу выиграть.
— Вы порочная женщина.
— Невероятно порочная, — ответила я, улыбаясь.
Уже уходя, я шепотом спросила у гражданина Бото:
— Есть какая-нибудь надежда?
Вздрогнув, тот оторвался от бумаг, которыми был завален его стол.
— Гражданка Мари Богарне будет освобождена завтра в одиннадцать часов утра, — сказал он, лишь немного шепелявя.
