Среда, 10 сентября, 11 часов утра
Сегодня утром в умывальне, когда сестры не видели, Катрин задрала юбку. Я жестами просила ее опустить, но она только захихикала и подняла ее снова. Вскоре все мы сходили с ума.
Воскресенье, 14 сентября, час пополудни
Сегодня утром после мессы нас повели на прогулку по Севан. У бухты сильно пахло невольничьими кораблями. Затем произошло то, что меня обеспокоило. Мы уже повернули обратно, когда Катрин прошептала:
— Я не хочу умирать!
— У тебя лицо раскраснелось, — сказала я, встревоженная этими словами. — Ты заболела? — Глаза у нее были воспаленные.
Сегодня Катрин заснула первой. Это в высшей степени тревожный знак. Обычно она получает веслом
[5] за то, что ложится позже всех.
Вторник, 16 сентября
Катрин так расхворалась, что придется вернуться домой. Я настояла, чтобы нас отправили вдвоем. Сестра Гретч сказала, что я использую несчастье своей сестры как повод, чтобы не ходить в школу. Было бы бесчестно, дорогой дневник, утверждать, что сестра Гретч совсем уж неправа. Я ненавижу учебу в монастырской школе, но столь же верно и то, что я беспокоюсь о Катрин. Я ухаживала за ней два дня. Мы уезжаем утром.
22 сентября, остров Труа-Иле
Мы дома уже пять дней, Катрин все хуже, она постоянно в сонном оцепенении. Да Гертруда мазала ей грудь целебной мазью, но это не помогает. Весь день мама сидит с Катрин, обмахивая ее большим пальмовым листом. Часто обтирает ее всю ромом, в комнатах постоянно слышно монотонное бормотание: мама молится.
23 сентября
Под кроватью Катрин я нашла куриные перья и обломки костей. Надеюсь, все это осталось после магического ритуала вуду.
4 часа пополудни
Бабушка Санноа говорит, что у Катрин желтая лихорадка.
Желтая лихорадка! Стараюсь не думать об умершем летом мальчике мадам Лаво, стараюсь не думать, о чем говорят рабы: как мадам Лаво пронзила сердце мертвого мальчика ножом для разделки туш, чтобы колдун не смог приблизиться к его могиле.
Пятница, 26 сентября, после полудня
Наконец пришел доктор, осмотрел Катрин и прописал ей капли Гоффмана на сахаре. Он говорит, что у нее вслед за одной лихорадкой началась другая, но это не желтая, так что беспокоиться не о чем — только почему же ей становится все хуже?
Я сказала маме, чтобы она снова вызвала доктора, но она ответила:
— Какой смысл? Он скажет то же самое и возьмет с меня еще ливр.
27 сентября, 10 часов пополудни
Сегодня вечером Катрин говорила во сне и кричала, потом выпрыгнула из кровати и забегала по комнате. Она приняла маленькую Манет за гигантского краба, который будто бы пытается ухватить ее клешней. Мама, Да Гертруда и я пытались удержать Катрин, но она очень сильная. Я не могла в это поверить, ведь она такая худая.
Наконец Катрин устала, Да Гертруда положила ей в чулки каких-то трав, а я натянула их ей на ноги и привязала — так, чтобы Катрин не могла их снять. Это помогло, и она заснула.
6 октября
Катрин все хуже. Нам с Манет не разрешают заходить к ней в спальню. Мы стоим в дверях, но сквозь москитные сетки ее не разглядеть.
Четверг, 8 октября
Сегодня, когда мама заснула, я проскользнула в комнату Катрин. Залезла под сетку, села на ее постель, и мы шепотом переговаривались в темноте. Перед уходом я взяла ее за пальцы.
— Ко мне нельзя прикасаться! — сказала она, вырывая руку.
— А ты представь себе, что я тебя обнимаю.
Она заплакала, и тогда я обняла ее и прижала к себе. Как я могла удержаться?
10 октября
Папа пришел домой поздно вечером. Я слышала, как он, спотыкаясь, вошел, и потом мамин голос:
— Катрин умирает, а ты где шляешься? Все пьешь, дурак проклятый!
Сплошная молния
[6] озарила мою комнату, и в темной тишине я услышала пронзительный свист летучих мышей. «Катрин умирает»?
Понедельник
Покончив с утренними хлопотами, я спустилась к реке в поисках Мими. Мне нужна была ее помощь. Мими известны повадки духов.
Она, стоя на коленях в купальне, стирала белье. Ее юбка, сделанная из мешка из-под муки, намокла. Под кустом сирени сидели, наблюдая за ней, два мопса. Рядом разгребала землю курица.
Начинался дождь. Мы укрылись под деревом, усыпанным зелеными апельсинами. Мопсы жались к ногам Мими.
— Помнишь, как мы ходили к хижине колдуньи? — сказала я.
— Думаешь, забуду? — Мими, желая отогнать курицу, бросила в нее камешком.
— Я никогда не говорила тебе одну вещь, — сказала я и замолчала. Дождь пошел сильнее, теперь капли проникали сквозь крону апельсинового дерева. Мне стало немного нехорошо, как бывало всегда, когда поднимался ветер. — Старуха сказала, что Катрин положат в землю до ее следующего дня рождения, а он в декабре. Мама говорит, что Катрин…
— Катрин ходила к колдунье?
— Пока я сидела в подвале.
— Ты мне об этом не говорила!
— Я обещала молчать.
— Ну ты даешь…
— Мама говорит, что Катрин… — Слезы душили меня, мешая говорить. — Что, если пророчество колдуньи сбудется? — сказала я. — Ты не можешь его изменить?
— Отменить?
— Да!
Мими уперлась подбородком в колени и задумалась.
— Сбор Конго, — наконец сказала она.
— Да, — сказала я, вдохнув. Правильно составленный сбор Конго может помочь…
Весь день я помогала Мими собирать ингредиенты: жабу (ее убила Мими, не я), корень ча-ча, листья момбина и волосы, которые я извлекла из расчески Катрин.
— Все это надо зарыть под деревом мапау, — сказала Мими, обвязывая пучок красной ниткой: бесплодные женщины используют такие во время ритуалов вуду. — При лунном свете.
— Я не смогу, — сказала я. — Ночью никак.
— Если не поднимать глаз, то это безопасно.
— Мама.
Мама не верит в колдовство, но боится духов вуду.
— Тогда я сама, — сказала Мими.
— Одна? — спросила я, восхищаясь ее отвагой.
Не знаю, в котором часу Мими забралась ко мне в комнату через окно.
