Тереза подвела меня к скамье у пруда, и мы посидели молча, глядя на двух черных лебедей, скользивших по поверхности воды. Вдали на лугу паслись газели и скакал их детеныш.
— Как это воспринял император? — спросила Тереза.
— Пишет, чтобы я мужалась, но мне донесли, что он сам рыдает. — Бедный Бонапарт! Он всегда старался не плакать, особенно в мужском обществе. — Он очень любил этого ребенка.
— И выбрал Маленького Наполеона своим наследником.
— Вот именно! Но я стараюсь не думать об этом, как и вообще о политике.
— А как не думать? — покачала головой Тереза, протягивая мне носовой платок.
— Это верно. Кажется, после смерти Маленького Наполеона все одержимы единственной мыслью: что произойдет, если Бонапарта не станет? Кто будет наследником? «Наследник»! Если я услышу это слово еще хоть раз, я закричу. Простите… — сказала я, взяв себя в руки. — Опасения справедливы. Если Бонапарт покинет нас, не оставив наследника, страну охватит хаос, гражданская война, — трон ведь не должен пустовать.
— Княгиня Каролина уверяет всех и каждого, что после Бонапарта должен править ее муж.
— «Править»? — весьма красноречиво округлила я глаза.
— Из Иоахима получилась бы сносная королева, — рассмеялась Тереза.
— А из Каролины — хороший король, — сокрушенно кивнула я, вытирая глаза и щеки.
— Эта баба действительно хочет корону.
— Не понимаю, зачем она вообще кому-то нужна!
— О, моя бедная, печальная императрица… — протянула Тереза, пожимая мне руку.
— Но надолго ли я останусь императрицей? — задумчиво проговорила я и рассказала Терезе о служанке Каролины, чтице, родившей от Бонапарта мальчика. — Теперь, когда Наполеон знает, что может стать отцом, что помешает ему развестись со мной и жениться на особе, которая сможет родить ему сына? Особенно теперь, когда всем отчаянно требуется наследник.
Тереза улыбнулась.
— Я как раз слышала нечто такое, что может излечить вас от хандры.
И вот что выяснилось: Иоахим будто бы хвастал, что чтице Каролины наскучили знаки внимания императора, чем не преминул воспользоваться он сам.
— Так отцом этого ребенка может быть сам Мюрат?
— Похоже, он в этом даже не сомневается.
— Но известно ли Каролине, что Иоахим «навещал» ее чтицу?
— Подозреваю, она не только знает, но сама это подстроила.
— Но к чему ей это?
— Подумайте сами: они хотели использовать девушку с определенной целью…
Да, конечно, все сходится, — план мог быть именно таков.
— То есть Иоахим специально соблазнил девушку, чтобы она забеременела?
Чтобы Бонапарт решил, что может произвести на свет ребенка. Чтобы побудить его развестись со мной.
— Я бы на вашем месте позаботилась, чтобы император узнал об этом, — заметила Тереза.
— Конечно, — согласилась я, чувствуя и облегчение, и негодование на тех, кто хотел ввести Бонапарта в заблуждение.
Мой друг, когда Вы будете читать это письмо, мир уже будет заключен, и Жером станет королем Вестфалии. Люблю Вас и надеюсь узнать, что Вы веселы и счастливы.
Н.
Суббота, 25 июля, утро, очень жарко
— Ах, эти короны, — сказал сегодня Фуше, — кажется, их никогда не будет достаточно.
Я так устала — устала от ссор, от интриг и сомнений! Лишь бы Бонапарт поскорее вернулся!
Вчера вечером я обрызгала покрывало на постели лимонной отдушкой, которая так ему нравится. Бонапарта нет уже десять месяцев.
Понедельник, 27 июля
В пять утра я проснулась от шума во дворе.
В спальню вбежала Мими:
— Это император!
Боже мой! Я выскочила из кровати.
— Мими, скорее неси мою лучшую ночную рубашку! — спохватилась я, ополаскивая лицо. — И новый кружевной чепец!
Я села к туалетному столику. Я постарела. Но сейчас не было времени (и не хватало света), чтобы как следует накраситься.
— Ты эту имела в виду? — спросила тяжело дышавшая Мими, ибо гардероб размещен на чердаке, куда ведет довольно крутая лестница. В руках Мими держала красивую ночную рубашку и чепец.
— Ах нет! Я имела в виду ту, роскошную… но она из английского муслина. Ладно, не волнуйся, — сказала я, схватила чепец и надела его на всклокоченные волосы. — Завернусь в шаль.
Я попудрила нос.
— Подай ту, которую я вчера надевала, розовую.
Самый подходящий цвет для утреннего освещения.
— Я видела ее в той комнате, — вспомнила Мими, вылетела за дверь и почти тотчас вернулась с нужной рубашкой. Я слегка надушила ее лавандовой водой, которую любит Бонапарт, набросила на плечи шаль, посмотрелась в высокое зеркало (неплохо: вид хоть и помятый, но эротичный), надела новые, расшитые золотом туфли и бросилась вон из комнаты.
Я стояла у парадных дверей, взирая на общую суету: пять запыленных имперских карет, форейторы и конюхи распрягают лошадей, от которых поднимается пар; слуги таскают тяжелые сундуки. Жером, Иоахим, Дюрок… все здесь, но где же Бонапарт?
И тут я услышала крик:
— Один раз я уже сказал! Я не стану повторять!
Бонапарт? Очень похоже, но голос какой-то хриплый.
— Ах вот вы где! — сказал он, возникая позади имперской кареты. Гонтье понуро заковылял к конюшне.
— О, Бонапарт! — обняла я мужа. У меня полились слезы, хоть я и давала себе слово не плакать. Очень уж трудно дались мне эти десять месяцев в одиночестве, и теперь, когда Бонапарт наконец вернулся, мужество покинуло меня.
— Почему вы плачете? — спросил он, отстранившись.
— Я так рада вас видеть…
Сказать по правде, я была сконфужена. У Бонапарта изменился голос, как и манера держаться в целом. Этот незнакомец не был мне ни мужем, ни другом, ни любовником.
— …Сир, — добавила я с виноватой улыбкой.
«Воссоединение после долгой разлуки порой чревато ссорами, — напомнила я себе. — Требуется время, чтобы снова узнать друг друга».
— Ваше величество? — Мужа Клари, мсье Ремюза, сопровождали четыре пажа. Несмотря на ранний час, они были в полной ливрее. — Мне сказали, что вы желаете говорить со мной.
Он и четверо пажей одновременно поклонились, прижимая к груди шляпы с плюмажами. Ясно, что это они отрепетировали.
— Да увольте вы наконец этого старика! Не желаю больше видеть эту физиономию. — С этими словами Бонапарт вбежал в замок, оставив меня на лестнице у входа. Мсье Ремюз галантно предложил мне свою руку.
