Подобные восторги нередки, но сегодня народная любовь переполнила меня до отказа. И напугала, признаться, ведь… к чему это приведет?
10 июня, Мальмезон, прекрасный летний день
Тереза подняла вуаль из белого муслина, прикрепленную к венку из роз.
— Развод с Тальеном вступил в силу, поэтому я одеваюсь как девица, — объявила она. — Но что такое? — спросила Тереза, пристально вглядываясь в мои глаза.
Я растерялась, но с кем еще я могла поговорить по душам?
— Народ так благодарен, что даст Бонапарту все, чего он ни пожелает.
— Весь мир! Но и этого будет мало, ведь он столько сделал для нас.
Она засмеялась, увидев, что я изменилась в лице. Уж я-то знаю, что Тереза не склонна льстить.
— Не делайте удивленное лицо. Я не хуже других вижу, что вашему мужу удалось невозможное. Подумать только, каким дураком он казался при нашей первой встрече! Помните, как мы смеялись над его тонкими ногами, похожими на зубочистки? А эти большие пахучие сапоги? А, ну вот и вы смеетесь. Так скажите же, чего вы боитесь? Чего такого особенного он может попросить?
— Говорят, он хочет быть пожизненным первым консулом…
— Конечно. И все проголосуют «за»!
— …с правом назвать преемника.
— Об этом я не слыхала.
— И чем тогда он будет отличаться от короля? Иногда меня беспокоит, что, стремясь добиться легитимности в глазах народа, мы скатываемся к тому, против чего так усердно боролись.
— Решат голосованием, так или иначе. Пусть народ определится, чего он хочет. И если бы Бонапарта избрали королем, это был бы «гражданин-король».
— Знаю-знаю, — вздохнула я, — но некоторые уже поговаривают, что права назвать преемника недостаточно, должность должна быть наследуемой. В частности, его братья настаивают, чтобы кто-то из них стал наследником.
— Ах, теперь понимаю. У вас с Бонапартом нет детей…
— Я начинаю думать, что никогда и не будет.
— А вы пробовали?..
— Все пробовала!
Отказывалась от животной пищи и спиртного. Принимала настойку сенны, эпсомские соли и другие слабительные. Мне даже прикладывали пиявки к вискам!
— Скоро поеду в Пломбьер на лечение, но, боюсь…
Тереза накрыла мою руку своей:
— Дорогая, надо верить!
2 июля, Пломбьер
Доктор, лечащий водами, полон надежд:
— От вод вам становится плохо. Это хороший знак!
7 июля, Пломбьер, жарко
Настоящее чудо: у меня какое-то подобие месячных!
— Немедленно возвращайтесь в Париж, — сказал доктор и прописал укрепляющие средства. — У вас должны быть регулярные половые отношения, и после соития не двигайтесь, а под бедра подкладывайте подушку — часа на два хотя бы.
Укладываю вещи.
14 июля, День взятия Бастилии, Париж
В воздухе Парижа витает дух язычества: сегодня дюжина девушек, получивших приданое от городских властей, обвенчались с солдатами на банкете в честь взятия Бастилии. Бонапарт прекрасно выглядел в своем лионском сюртуке из малинового атласа с золотыми кружевами.
«Настоящий король», — говорили его родственники, удовлетворенно улыбаясь. А королю надобен наследник.
29 июля
Опубликованы результаты голосования. Более миллиона граждан проголосовали «за», менее десяти тысяч — «против».
2 августа, Мальмезон
Сегодня Бонапарт официально объявлен пожизненным первым консулом.
— Что это значит? — поинтересовалась я, когда мы шли по дорожке между двумя рядами цветущих роз.
Он сорвал желтый цветок, поднес его к носу и прикрыл глаза, словно забывшись.
— Все изменится, — сказал он, открывая глаза.
Во-первых, нам придется удвоить количество прислуги.
Во-вторых, Мальмезон теперь слишком мал для нас. Надо переезжать во дворец Сен-Клу и подготовить длинные списки того, что нам для этого понадобится. Голова идет кругом, когда начинаю думать, сколько нам нужно горничных, мальчиков-факелоносцев, пажей, лакеев…
8 августа, дворец Тюильри
— Сверхъестественная материализация! — доложил Фуше. — Церковь отыскала для вашего мужа небесного покровителя: святой Наполеон.
Отныне 15 августа будет отмечаться его день.
— Так кто таков этот святой Наполеон? — спросила Гортензия, отрываясь от переписывания ролей одноактной комедии, которую она ставит и где играет, несмотря на беременность. Она на седьмом месяце. По крайней мере, это отвлекает ее от мыслей о давно отсутствующем муже: тот все лечится на водах.
— Какой-нибудь ленивый негодяй, несомненно, — усмехнулся Эжен, уклонившись от попытки Бонапарта дернуть его за ухо.
Форт-де-Франс, Мартиника
Дорогая Йейета, моя любимая племянница, ты должна понимать, что твоя крестная дочь Стефания — еще девица. Я понимаю преимущества образования, полученного во Франции, и не сомневаюсь, что ты и твой знаменитый муж устроите так, что за ней будут хорошо присматривать. Однако мы с ее матушкой не можем заставить себя отправить Стефанию через океан, хоть его воды и спокойны в настоящее время.
С прискорбием сообщаю также, что нет никакой надежды убедить твою матушку оправиться в плавание во Францию, несмотря на приглашение, любезно присланное первым консулом. Она остается неколебима в своих роялистских взглядах.
Твой покорнейший и т. д. дядя Роберт Ташер
12 августа, ближе к вечеру, Париж
Бонапарт швырнул английскую газету в пламя камина, сел и мрачно смотрел, как та горит.
— Мерзавцы! — Выражение лица не столько меня встревожило, сколько пробудило мое любопытство. — Вам это будет неинтересно, Жозефина, — предостерег он, читая мои мысли.
— Теперь вы просто обязаны мне все объяснить!
Бонапарт вскочил и принялся ходить по комнате, заложив руки за спину:
— Английские газеты распространяют слухи, что Гортензия уже родила.
Я пожала плечами.
— Они просто ошибаются.
Он вдруг остановился, сжав кулаки.
— Из чего следует вывод, что Гортензия, выходя замуж, уже была беременна… — Бонапарт помолчал и добавил. — А я — отец ее ребенка.
Сгоревший кусок бумаги поднялся на воздух и исчез в камине.
— Надо позаботиться, чтобы Гортензия не узнала об этом.
— И Луи, — тихо добавил Бонапарт.
15 августа, День святого Наполеона (!), Мальмезон
