Под умеренные хлопки я отвернулась, не без дрожи. Неужели они мне поверили?
— Думаю, ваши слова приняты за чистую монету, — почти беззвучно сказал Фуше.
Но вот после полуночи мне сообщили о прибытии всадника. Сердце у меня запрыгало, когда я увидела Мусташа, курьера Бонапарта. Усмехаясь в огромные усы, заляпанный грязью курьер бросил к моим ногам два потрепанных австрийских знамени. Бонапарт действительно победил!
Воскресенье, 22 июня
В полдень артиллерийские залпы возвестили об одержанной победе. Слуги исступленно танцуют в коридорах.
— Активы инвестиционных фондов поднялись на семь пунктов, — обронила Мими, подсчитывая прибыль.
Милан
Дорогая мама, австрийцы были разбиты, не успев понять, в чем дело. Я возглавлял атаку и захватил в плен австрийского офицера — повезло! Папа повысил меня в должности, теперь я командую эскадроном.
Была еще одна хорошая переделка. Равнины Маренго не очень подходят для действий кавалерии — слишком много ручьев и канав.
Пегас был ранен в бок, но выздоровеет. Мне еще повезло, ведь в этом бою погибло много лошадей. Я легко отделался: два сабельных удара пришлись по седлу.
Местные жители приветствуют нас, как героев, — ты бы видела здешние празднования!
Папа просил передать тебе, что скоро напишет.
Миллион поцелуев, твой сын Эжен
Р. S. Правду говорят: итальянки очень красивы.
24 июня
— По сообщениям, жители Милана просто сходят с ума от благодарности, а женщины буквально бросаются к ногам наших солдат, — протянул художник Изабе, глядя в карты.
— Итальянки, они такие пылкие! — поддержал его актер Тальма.
— Все женщины имеют слабость к завоевателям, — заметила писательница мадам де Соуза, обмахиваясь картами, как веером.
— Вот как? — улыбнулась я, забирая выигрыш. Между тем Бонапарт давно не пишет…
2, вернее, 3 июля в четвертом часу ночи (не могу уснуть)
Незадолго до полуночи тихо вернулся Бонапарт. В садах за какой-то час собралась толпа, все размахивают факелами. Жутковатое зрелище.
— Чествуем вас, — обняла я мужа.
4 июля
Бонапарт снова дома. Он, как всегда, победил, все хорошо. Почему же тогда мне так грустно и одиноко?
5 июля, весь день в Мальмезоне
— Как поживаете, дорогая? — спросила Тереза, поправляя светлый парик, который надевала, чтобы остаться неузнанной.
[130]
Должно быть, я испустила тяжкий вздох, ибо она взмахнула рукой с многочисленными кольцами, воскликнув:
— Боже мой, неужели настолько плохо?
— От вас ничего не скроешь.
С Терезой мы пережили многое. Можно сказать, подруга спасла мне жизнь, обогащая ее остроумием, мудростью и душевной щедростью.
— Даже и не пытайтесь, — легонько стукнула она меня по костяшкам пальцев расписанным веером.
Я призналась, что подозреваю Бонапарта в связи с другой женщиной, и это меня угнетает.
— Со времени его возвращения из Италии он резок со мной, без причины нетерпелив.
Тереза поморщилась.
— Вы что-то слышали? — спросила я.
— Только сплетни насчет той итальянки, певицы из Милана.
— Ла Грассини. — Разумеется! Молодая и привлекательная, Ла Грассини известна своей страстностью и ангельским голосом. Два года назад в Италии я устроила так, чтобы она пела для нас. Помню интерес Бонапарта, помню ласкающий взгляд этой жизнерадостной женщины. Тогда Наполеон не обратил внимания на ее слишком явное расположение, но… все меняется.
6 июля, четверть пятого пополудни, Париж
— Это правда, что примадонна «Ла Скала» в Париже?
— Ла Грассини? — Фуше достал из кармана камзола потертую табакерку. — Приехала в карете, запряженной восьмеркой вороных, это трудно было не заметить. В Париже ее видели все.
— А что еще заметили жители Парижа?
Он внимательно всмотрелся в мое лицо из-под тяжелых век.
— Может быть, сначала вы скажете, что видели сами?
— Естественно проявлять бдительность, если возникают подозрения. — Я помолчала, крутя на пальце обручальное кольцо. Из круглого оно стало овальным, идеально сидя на пальце. Может быть, чересчур идеально… Я уже не могла его снять. — Знаете, чего мне не хотелось бы? Узнать последней, что мой муж…
Я ощутила, как горят мои щеки.
— Пользуется правом королей?
Все чаще мне приходилось слышать об этом «праве королей». Я кивнула, сосчитала про себя до трех и посмотрела Фуше в глаза:
— Не сомневаюсь, что вы в курсе.
— Это моя работа, все знать.
Фуше сплюнул в плевательницу.
— Как вы и подозреваете, — сказал он, утирая губы рукавом, — ваш муж попал под обаяние Ла Грассини.
— Жене солдата такие вещи понятны, — еле вымолвила я. — Это пройдет, как непогода.
— Вы мудры, мадам, вы — идеальная жена.
Без даты
Идеальная жена вне себя от злости. Идеальная жена потратила сегодня целое состояние, заказав пять шляп, шесть пар перчаток, четыре пары туфель и две пары сапог, не говоря уже о мелких предметах нижнего белья из тонкого батиста, вышитых, отделанных кружевами и лентами. Не говоря о новом платье от Леруа, самого известного модельера в Париже.
9 июля, дворец Тюильри
Сегодня за вистом мадам де Соуза объявила, что после тридцати лет женщина не может рассчитывать на то, чтобы первенствовать в сердце своего мужа, и должна довольствоваться вторым местом.
— Это хуже смерти! — горячо ответила я, проиграв взятку.
10 июля, Мальмезон (яркая луна, темные мысли)
— Мне тяжело об этом говорить, но она права, — сказала Тереза, протягивая мне флакон с лавандовым маслом — успокоительным средством для женщин, переживающих потрясение. — Если не Ла Грассини, то какая-нибудь другая шлюха. Мужья все таковы. Это то, с чем жена должна мириться. Но он хотя бы исполняет супружеский долг?
Я кивнула. Что-что, а это он делает. Теперь даже более пылко, чем прежде.
— Тогда на что вам жаловаться? Если он завел любовницу, это вовсе не значит, что он вас не любит.
