24 мая 1800 года, Аоста
Дорогая мама, пишу наскоро, просто чтобы сообщить тебе, что мы перешли через Альпы. Переход занял пять дней. Было скользко, мы буквально скатились в Италию. Такой большой армии перевал Сен-Бернар не видел со времен Карла Великого. Осознаю, сколь многого может достигнуть человек, обладающий упорством и знающий, чего хочет. Ты понимаешь, кого я имею в виду.
Твой преданный сын Эжен
Р. S. Гражданин Анри Робике — хорошая кандидатура для Гортензии.
14 июня, Сен-Жермен-ан-Ле
Дорогая мадам Бонапарт, я знаю, как ты занята исполнением своих официальных и иных обязанностей, но, может быть, сможешь уделить минутку своей бедной тетушке и ее больному мужу? Здоровье маркиза сильно ухудшилось. Если не сможешь приехать, по крайней мере, помолись за него.
Твоя крестная мать, тетушка Дезире
17 июня, Сен-Жермен
Тетушка Дезире встретила меня у дверей с лицом, слишком белым от рисовой пудры.
— Слава богу, ты приехала! Маркиз умирает, и от чего же? От клубники!
— Тетушка Дезире, пожалуйста, не пугайте меня. Вы серьезно? — Странно, что возможность кончины маркиза застала меня врасплох, ведь недавно мы отпраздновали его восьмидесятисемилетие. Очевидно, оттого, что маркиз прожил столь долгую жизнь, мне стало казаться, что он вознамерился жить вечно.
— О да, уверяю тебя, он у небесных врат. Боже мой, столько хлопот! Доктор сегодня был уже три раза, а каждый визит обходится в одиннадцать ливров… Франков, то бишь. Так мы теперь называем деньги? Желала бы я, чтобы перестали менять названия вещей, — мне за всем не уследить. Может, замолвишь на этот счет словечко своему мужу? Врач сперва ставил маркизу пиявки на живот, а потом еще слабительный пузырь, так тот едва не умер… — тетушка Дезире шептала, чтобы не слышала горничная, протиравшая пыль с деревянных стенных панелей. — Откровенно говоря, доктор — простак. Он противник живичных клизм, которые я ставила маркизу, хотя совершенно очевидно, что только они и поддерживали в нем жизнь все эти годы.
Живица? Скипидарная смола?
— Смешанная с отваром улиток, — заговорщицким тоном пояснила тетушка, оборачиваясь ко мне с рукой на хрустальном шаре дверной ручки. — Я варю их с добавлением сладкого вина с Канарских островов, — но где сейчас достанешь такого вина? Знай я, что снова начнется война с Англией, купила бы про запас. Может быть, в будущем, когда твой супруг надумает воевать, он предупредит меня заранее?
У тетушки Дезире такой сумбур в голове, что я не нашлась с достойным ответом.
— Бонапарт пытался склонить Англию к миру, но…
— Решение тут может быть только одно, моя дорогая. Верните трон претенденту, и Англия оставит нас в покое.
Посадить на трон короля из династии Бурбонов? Словно все жертвы революции были напрасны?
— Тетушка Дезире, это не…
— Мне все равно, что скажут люди! — убежденно вскричала тетушка Дезире. — Слишком много свободы — тоже нехорошо. Чем плох феодализм? В наши дни невозможно найти прислугу, это раз… Маркиз де Богарне! — закричала тетушка, распахнув дверь. — Это Роза приехала повидать вас. Помните, Йейета? Или Жозефина, как она себя теперь называет.
Лежавший на перине маркиз медленно повернул голову.
— Вы знаете! Мадам Бонапарт! — прокричала ему в ухо тетушка Дезире.
— Бон-а-пар-те! — проскрипел старый маркиз.
18 июня, по-прежнему в Сен-Жермен
Использую тихую минутку, чтобы поразмыслить и укрепиться духом. Маркиз тихо скончался: «угас, как лампа без масла», по выражению тетушки Дезире. Даже дорогая тетя Фэнни сумела приехать «вовремя», одетая по случаю в бальное платье, украшенное блестками и потрепанными оборками.
Последние свои слова маркиз прошептал мне:
— Выдай Гортензию за кого-нибудь с хорошими зубами. Я женился на хорошей женщине.
Я передала это тетушке Дезире. Не ожидала, что буду так подавлена кончиной маркиза. Что ж, он прожил хорошую долгую жизнь и не страдал, отправляясь на небеса. Да покоится он с миром, и да пребудет с ним Господь.
21 июня, снова в Париже
Из-за конного курьера, присланного министром полиции, меня снова гложет тревога.
— Вы бледны, — заметил Фуше, приветствуя меня.
— Признаюсь, я переживала.
Париж казался мне покинутым.
— Почему на улицах так малолюдно? — И зачем, интересно, он послал за мной?
— Все направились на юг, рассчитывая услышать новости из Италии, — сообщил Фуше, поддергивая свои запятнанные манжеты. Теперь мой друг был одет дорого, но все равно выглядел неряшливо.
— Какие новости?
— Город полон слухов. В каждом кафе предместья Сен-Антуан бездельники болтают, что армия вашего мужа разбита в Италии. Оппозиция открыто строит планы отбора власти у «корсиканца», как они называют первого консула.
— Бонапарт разбит?
Как такое возможно?
— Кроме того, ходят слухи — несомненно, ложные — о смерти первого консула.
Я прижала руку к сердцу. Слухи ли?
— Неужели точно ничего не известно? Никаких донесений?
— Насколько мне известно, было отступление.
— Фуше, пожалуйста, будьте честны со мной! — дрожащим голосом взмолилась я. — Возможно ли, что это правда?
— Я ввел бы вас в заблуждение, пытаясь это отрицать… — прочистил горло Фуше. — Вам следует знать, что ходят разговоры и о смерти вашего сына, — тихо добавил он.
Я сжала подлокотники кресла, в котором сидела. Такую потерю я не смогла бы перенести!
— Пустые слухи, — уверил меня Фуше, протягивая скомканный носовой платок из батиста. — Не надо думать об этом. Сегодня вечером все будут смотреть на вас.
Ах да… прием иностранных послов!
— Министр Фуше, я, наверное, не приеду. Я уже отправила сообщение министру иностранных дел, в котором объяснила, что у меня недавно умер родственник, поэтому не смогу выступить в роли хозяйки на приеме послов. А теперь еще эти новости…
— Но вы должны там быть! Все фракции готовы действовать. Малейший намек на падение первого консула — и в стране разразится гражданская война. — Фуше широко раскрыл глаза. — Вот почему мы рассчитываем, что вы сыграете роль Победы.
Почти два часа ночи
На приеме я вспомнила уроки Гортензии по актерскому мастерству. Развернув ладони тыльной стороной к публике, я подняла их на слове «победа», при этом окинув взором всех, собравшихся в комнате:
— Первый консул не только жив, но и одержал победу!
