— Могли бы мне и о Египте рассказать, — сказала я Бонапарту, ставя на стол стакан разведенного водой вина.
Он повернулся ко мне с загадочной улыбкой.
2 марта
Капитан Шарль прошелся колесом во дворе «Боден компани».
— Одобрили!
Наконец-то! Теперь «Боден компани» — официальный поставщик лошадей Итальянской армии.
— Получилось! — крикнул с верхней ступеньки лестницы Гуго Боден. Он сжал пухлые кулачки и поднял их над головой.
Капитан Шарль стал меня кружить. В его руках я казалась себе необычайно легкой.
— Мы будем богаты, мы будем богаты, мы будем так богаты, что от нас будет за километр нести богатством! — напевал он.
5 марта
Бонапарт вошел, захлопнув за собой дверь.
— Директора дали согласие. — Он бросил шляпу в кресло, но, промахнувшись, свалил ею лампу.
— Согласие на что? — спросила я, ставя лампу на место и проверяя, не разлилось ли масло.
— На вторжение в Португалию.
— Португалию?
Он просиял, как мальчишка.
— По крайней мере, такова официальная версия.
10 марта
Вчера была вторая годовщина нашей свадьбы. Мы собирались тихо провести вечер, но в четыре часа Бонапарт сообщил, что к ужину приедут адмирал Бруи и два адъютанта.
— Я думала, мы ужинаем одни, Бонапарт. У нас же годовщина…
— Вот как?
— Мы обсуждали это вчера.
— Вы хоть представляете себе, чем я буду занят через неделю? — взорвался он и выбежал из спальни.
Потом вернулся, раскаялся.
Он пил, что было не в его правилах.
— Хочу сделать вам ребенка, — сказал он, пытаясь справиться с пружиной, которая сдвигала кровати. Они сомкнулись с громким стуком, который, я знала, был слышен повсюду в доме. Этот звук заставлял слуг хихикать.
— Я уже отчаялась завести еще одного ребенка, — призналась я.
У меня недавно закончилось месячное недомогание.
— Бесплодие у женщин определяется в первые три года супружеской жизни. — Он сел и стал стаскивать сапоги. — Для женщин за двадцать пять этот интервал удлиняется.
— Вы это прочли? — Бонапарт считал, что всего можно достигнуть с помощью знания. И воли. Его воли.
Он положил руку мне на грудь:
— Матка и грудь связаны друг с другом. Чтобы возбудить матку, достаточно возбудить грудь.
— В таком случае я давно была бы беременна, — заметила я с улыбкой. Он потянул за ночное платье, заставив меня снять его через голову.
— Королева Анна Австрийская родила Людовика Четырнадцатого после двадцати двух лет бесплодия.
Двадцать один год верности — так я это понимала. Но вслух не сказала.
Без даты
Вот что говорится в книге мадам Кампан, в главе двадцать шестой «О бесплодии»: «Бесплодие есть отсутствие зачатия в женщине соответствующего возраста, которая должным образом переносит приближение мужчины».
Не знаю даже, что и думать. Я вполне «соответствующего возраста» и, конечно, «должным образом переношу» приближение мужчины. Не понимаю, отчего я до сих пор не забеременела. Кроме того, не знаю, почему у меня больше не бывает цветов, несмотря на горький чай из душистой руты, который Мими уговорила меня испробовать.
[101]
13 марта
Я потрясена. Меня предали. Горько. Не могу поверить. Лизетт ушла. Ее слезы не смогли меня тронуть.
Вот что случилось.
После утреннего туалета я быстро перекусила в верхней гостиной. Лизетт, жалуясь на хандру, ушла в свою комнату в подвале. Бонапарт был в кабинете с Фовелем, Жюно и еще несколькими адъютантами. По крайней мере, я так думала.
Я допивала кофе, когда наверх пришел Бонапарт и спросил, где Жюно.
— Я думала, он с вами! — удивилась я.
— Я не видел его все утро… — Бонапарт был сбит с толку. — Может, он решил прокатиться верхом?
— Возможно, — сказала я и поднялась. Мне стало вдруг не по себе.
На крутой лестнице в подвал, которая вела к комнатам прислуги, было темно. На площадке, услышав мужской голос, я остановилась.
Спустившись ниже, я снова встала в нерешительности. Здесь было холоднее, чем в моих комнатах, в застоявшемся воздухе пахло горячим утюгом. Я могла просто открыть дверь в комнату Лизетт — разве не так бывает в пьесах? Но я постучала.
— Скажи ей, что я сейчас приду, — послышался раздраженный голос Лизетт. Дверь была тонкая, я все слышала вполне отчетливо.
Я снова постучала, на этот раз громче.
— Скажи ей, чтобы придержала лошадей! — потребовал мужской голос… голос Жюно!
— Я придержу твоих лошадей, — ответила Лизетт, хихикая, а затем добавила: — Эта женщина с ума меня сведет.
«Эта женщина»? Я повернула дверную ручку. Дверь с жалобным скрипом распахнулась — за ней на узкой кровати под высоким грязным окном лежал Жюно, а на нем верхом сидела Лизетт. Оба нагие. Они одновременно посмотрели на меня.
— Вас ищет Бонапарт, полковник Жюно, — сказала я, пятясь из комнаты и закрывая за собой дверь.
Я поднялась по лестнице, отталкиваясь руками от обеих стен, — ноги плохо держали меня. В спальне я застала Мими, она собирала грязное белье.
— Все в порядке, — ответила я на ее вопросительный взгляд. — Но мне бы хотелось побыть одной.
Боюсь, от ее сочувствия я могла бы разрыдаться. На лестнице послышались тяжелые удаляющиеся шаги, открылась и хлопнула, закрывшись, дверь, затем — тихие мужские голоса. Я села на один из табуретов у кровати. Да что со мной? Я никогда прежде не видела мужчину с женщиной в столь интимный момент.
Я пила уже второй стакан воды от истерик, когда за дверью заскрипели половицы и в нее трижды постучали. Я не ответила.
Снова раздался стук. Ручка повернулась, дверь отворилась.
— Простите меня, мадам, — сказала Лизетт, стискивая перед собой руки. Я не знала, что ответить. Не находила в себе сил простить ее. Дело было не в поступке, а в сказанных ею словах. «Эта женщина»… Неужели это все, что она ко мне чувствовала?! Я думала, мы гораздо теплее относимся друг к другу. Мы так много пережили вместе! Но я явно ошибалась.
— Собирай вещи, Лизетт.
— Мадам, пожалуйста… — Она прижала к лицу ладони.
Действительно ли она плакала? Я сомневалась в этом. Когда я проходила мимо нее, направляясь к двери, она хотела дотронуться до моей руки. Я не ошиблась. Глаза ее были сухи.
