Луи Боден объяснил, что их компания получала приличный доход от перепродажи национальной собственности, но из-за того, что подобные «возможности» делаются все более редкими, компания желала бы переключиться на более доходные военные поставки. Особенно его привлекало снабжение лошадьми Итальянской армии.
— У нас есть все необходимое для успеха такого предприятия, — сказал он. — Все, кроме одного важного элемента — одобрения директоров.
Говорил Луи негромко, огромная рыжая кошка уютно мурлыкала на его коленях.
— Как вы, несомненно, понимаете, конкуренция за получение этих контрактов очень остра. Вероятно, не случайно, что достаются они преимущественно личным знакомым одного из директоров. — Он улыбнулся, показав два ряда ослепительно-белых искусственных зубов. — Я имею в виду Барраса, на которого, как мне дали понять, вы можете оказать определенное влияние.
На мгновение я задумалась, как лучше ответить.
— Директор Баррас — мой друг, — констатировала я общеизвестный факт.
Луи Боден столкнул кошку, выпрямился и положил руки на колени.
— Мадам Бонапарт, не… То есть не сочтете ли вы?.. — Он почесал кончик носа.
Я понимала, что именно он хочет спросить, но ждала.
Он подтянул манжеты сорочки — стали видны запонки с огромными изумрудами.
— Не согласитесь ли вы выступить от имени «Боден компани»? То есть не поговорите ли с директором Баррасом о достоинствах нашей компании? — Он откинулся на спинку кресла, положив руки на подлокотники. — Мы желали бы обсудить соглашение о партнерстве.
— Это будет зависеть…
— От условий, разумеется. Вполне вас понимаю. По этой причине я и взял на себя смелость приготовить для вас набросок контракта. — Он взял со столика папку и передал мне. — Пожалуйста, по крайней мере, возьмите ее, мадам. Сможете прочесть на досуге.
Я взяла контракт, не заглядывая в него. Вернусь в Париж, прогляжу сама, покажу своему адвокату — тогда и решу. Я знала, что мой ответ, каким бы он ни был, будет иметь серьезные последствия. Если откажусь, мне придется искать другой способ расплатиться с растущими долгами. Если соглашусь, буду получать бешеные деньги, но не без риска.
— Могу ли я рассчитывать, гражданин Боден, что мое участие в этом деле вы сохраните в тайне?
— Мы полностью понимаем, уверяю вас, особенность вашего положения.
— Что ж, хорошо, я рассмотрю условия.
2 января 1798 года, Париж
— Что вас так задержало?! — Бонапарт смял лист бумаги и швырнул комок в стену. С волосами, свисавшими по бокам головы, он походил на индейца из Флориды. Меня беспокоили желтизна его кожи, его худоба. За последние полтора месяца, что мы не виделись, его здоровье заметно пошатнулось. И характер тоже.
Он был недоволен расходами. Человек, которого я наняла для обновления дома, затребовал за работу сто тысяч франков. Я просто обмерла, узнав об этом. Невообразимая сумма.
— Фактически сто тридцать! — злился Бонапарт, пиная сапогом горящие в камине дрова; летели искры. — Сам дом стоит всего сорок, да он и не ваша собственность. Фриз в столовой расписан не Давидом, а всего лишь одним из его учеников.
Разве в столовой есть фриз?
— Дороже всего мебель, Бонапарт, — сказала я.
— Даже если семьдесят тысяч, это было бы возмутительно, — мне все равно, чья это работа, братьев Якоб или нет! Я ни в коем случае не соглашусь заплатить и половину названной суммы. Вношу тридцать тысяч, но не единого су больше.
Получается, он оставит меня со счетом в сто тысяч?
— Тут, несомненно, какая-то ошибка. Я поговорю с Вотье… — Меньше всего сейчас, после почти двухлетнего отсутствия, мне хотелось заниматься обстановкой. Первым делом нужно было повидать Гортензию. Затем, разумеется, — тетушку Дезире и маркиза, потом — Терезу: она, наверное, уже родила. Кроме того, надо узнать, как поживают дядюшка Баррас и Глория. Не говоря уж о необходимости съездить к адвокату по поводу «Боден компани».
— Какая может быть ошибка? Вотье приложил ваши письма. Вы дали ему полную свободу!
Я сняла перчатки, разглядывая изменения: помпейские фрески, военные трофеи, стулья, обтянутые полосатой тканью. Элегантная простота. Я провела рукой по поверхности нового письменного стола красного дерева. Его текстура как будто светилась у меня под кончиками пальцев. Казалось, я вижу глубокие слои древесины.
— Неужели вам ничего здесь не нравится, Бонапарт?
— Пойдемте взглянем на наши кровати, — сказал он с усмешкой.
Спальня была оформлена как военная палатка.
— Смотрите.
Бонапарт освободил задвижку — и обе наши кровати, лязгнув, соединились.
— Умно! — Я села на один из табуретов, обтянутых замшей и напоминавших барабаны, чтобы рассмотреть полог балдахина в белую и голубую полоску и держащие его столбы в форме пушек.
Бонапарт потянул меня за руку.
— Не сейчас, Бонапарт, — умоляла я, улыбаясь. — Еще только утро, мне надо принять ванну.
— Мы вместе ее примем, — сказал он и потянул меня за рукав. — После.
Поздно, почти одиннадцать пополудни, очень длинный день
Я успела искупаться и переодеться в дневной наряд, когда во дворе послышался топот лошадей. Из ландо выходила худенькая молодая женщина в белом костюме для верховой езды. Пышные золотистые кудри ниспадали ей на плечи. Я приложила ладонь ко рту. Боже мой! Гортензия?
— Мама! — крикнула она, увидев меня.
Она в одно мгновение отбросила манеры элегантной парижанки и стала обычной девочкой. Какие у нее невероятно голубые глаза! Она скинула накидку и затараторила:
— Где Эжен? Я видела оседланную лошадь у конюшни. Это лошадь Луи Бонапарта? Брат генерала тоже здесь? Но почему же Эжен еще не вернулся? Я говорила друзьям, что он вернется с тобой.
Длинные ногти дочери были накрашены красным. А бюст… у нее появился бюст!
— Эжен в Риме, — запинаясь, проговорила я. — Он будет…
— Что вас задержало? Где вы были? Каждый день в газетах писали о вашем приезде. Мама, что такое? Что-то случилось?
— Нет-нет, ничего, — сказала я, разглядывая эту красивую молодую женщину.
Вскоре после Гортензии приехала тетушка Дезире и принялась давать указания двум лакеям, вносившим старого маркиза в дом через дверь, выходившую в сад. Они усадили его в пуховое кресло, и тот изумленно крутил головой, осматриваясь. Я попросила слугу развести огонь, а Лизетт — достать подарки, привезенные мною из Италии.
— Современно, — одобрила тетушка Дезире интерьер гостиной.
— Это греческий-то стиль современен? — Наклонившись, я поцеловала старого маркиза. От его бороды пахло брильянтином.
